– Окей.
Левин вернулся с папкой, пожалуй, слишком быстро.
– Что это у тебя там за красавчик?
– А сам что можешь о нём сказать?
– Ну, для тех двух секунд, что я его видел, довольно многое. Лет 23-25, актер, художник, или нет, пожалуй, музыкант. Короче говоря, богема. Скорее всего, не поладил со своим агентом. Наверное, тот его надул. Или дела семейные, скажем, новопреставленный папаша, не включил его в завещание, а всё оставил молоденькой любовнице. Ну как? Совпадения есть?
– Потрясающе! Ни одного. Всё решительно мимо.
– Не может быть. А возраст?
– Тридцать шесть, по моим подсчетам.
– Ты плохо считал. Уж что-что, а возраст – мой конек.
– Извини. Не в этот раз. Хотя, справедливости ради, нужно признать, мордочка у него смазливая и моложавая весьма. Вообще-то он врач. Не иначе как пользует себя секретными средствами, холя и лелея неземную красоту.
– Похоже, он не слишком тебе симпатичен?
– Если и так, то есть на то причины. Правда, субъективные. Нечто вроде ревности. Чёрт знает что, никогда не считал себя способным на подобные чувства. – Финчли нервно расхохотался. – Представляешь, он говорит: «я на добровольных началах в морге трупы препарирую». Помешан человек на своей медицине. А мне при слове «морг» какие-то некрофилические извращения померещились, расчлененка, и всякая гадость в этом роде. Вот что значит стойкое предубеждение.
– Он что, твою дочку совратил?
– Ну, Левин, ты что-то сегодня совсем не в форме. Хм! Дочку! Ладно, сейчас я его отпущу, а ты подожди меня внизу, у Гарри. Поедим и перетрем это дело.
– Интересное дельце наклевывается?
– Вполне возможно.
– Окей, босс.
Уже минут через десять со словами «а знаешь, на счет совратителя ты не так уж и далек от истины», адвокат подсел за столик к Левину в маленькой старой закусочной.
– Только женщины в этой любовной истории на вторых ролях. Я поэтому и удивился, как ты сразу его не вычислил. – Финчли придвинул к себе тарелку со спагетти (Левин знал, что ему заказать) и стал жевать, причмокивая от удовольствия.
– Ну-у, дорогой, – с растяжечкой ответил Левин, – я уж пятый десяток на свете живу и знаю по опыту, что о таких вещах преждевременные выводы делать никогда не стоит. Почти наверняка ошибешься. Вот почему в однополом флирте всегда есть место интриге. Так кого соблазнил этот вечноюный божок?
Время обеденных перерывов уже закончилось, за соседними столиками почти никого не было, можно было разговаривать вполне свободно.
– Одного почтенного джентльмена, тридцать лет прожившего в нормальном браке. Отца двоих взрослых детей. Профессора, солидного, можно сказать, кристально чистого человека.