Сулейман прищурился на стены города. Ну... так себе. Перед его войском - смотрится и вовсе неутешительно. Янычарам - на два часа штурма, и горожане это отлично понимают.
- Прикажи объявить, что если они сдадут город - мы их не тронем. А если нет... я сравняю его с землей, а жителей обращу в рабство.
Гуссейн-паша почтительно поклонился - и ускакал.
Спустя пять минут заиграли трубы, забили барабаны, к воротам города поскакали всадники. Ну а там - все понятно.
Бургомистр на стене уверял, что стены города высоки, а боевой дух народа крепок, как никогда.
Сломался на третьем обещании лично его после взятия города растянуть промеж четырех кольев, вспороть живот и насыпать в рану крупной соли. Потому как жизнь одного даже янычара в сто раз ценнее жизни всякой христианской собаки!
Проняло несчастного чуть ли не до мокрых штанов. Так, что почти вымаливал обещания безопасности. И ключи от города сам вынес, на золотом подносе. И кланялся поминутно, и дрожал, а потел и вонял так, что едва лошади не шарахались.
Сулейман милостиво принял ключи, чувствуя даже какое-то удовольствие. Так-то, кто бы ожидал от бывшего узника?
Янычарам было строго-настрого запрещено идти в город. Туда был отправлен личный отряд Гассана-паши - и Сулейман признал это мудрым.
Чего уж там - вольница янычарская, она хороша. Сильная, дикая, хищная. Но это как пантеру на сворке водить. Рано или поздно, тебя ли, кого другого, а грызанет. А они сюда пришли надолго. Сулейману очень хотелось верить, что надолго. Взять Вену, оторвать себе кусок Австрии... ну там дальше, как получится. А для этого нельзя оставлять в тылу пожары и ненависть. Их должны... пусть не поддерживать, как не поддерживают их те же валахи, но руку и плеть хозяина они знать должны. Это Сулейман обговорил с визирем в первую очередь.
Когда сменяется господин - крестьянин продолжает пахать.
А когда его начинают жечь, резать, грабить - крестьянин либо бежит, либо оскаливает зубы, ровно та крыса - и вцепляется в ногу. Сулеймана это не устраивало. Ему не нужна была вымершая земля. Подданные - вот кто принесет золото. А для этого их надо беречь. С зарезанной овцы шерсти не получишь.
Войска Сулеймана простояли под Перхтолсдорфе еще несколько дней, согласовывая все и утрясая.
Была, конечно, и пара скользких моментов, когда десяток янычар решил погулять по городу, как они это обычно делали - с весельем, грабежом, насилием. А что?
Их же город!
Сдался?
Терпи!
Впрочем, ничем хорошим для буянов это не закончилось. Гуссейн-паша, не долго думая, распорядился повесить негодяев за ноги на воротах. Не из сострадания к жителям города, отнюдь. Но турки пришли сюда основательно. И уходить не собирались.