Когда я пришла с работы и вышла на кухню поставить чайник, соседка объявила, что не хочет стоять со мной рядом, потому что мне звонит предатель Родины, Пастернак. Не буду описывать мое непонимание, удивление, а потом догадку: Армен.
Но другую его выходку я вычислить не смогла. А было это так: Армен, художник Дима Краснопевцев и я вместе вышли из музея и, разговорившись, дошли довольно далеко от Волхонки до моего дома на Покровке. Я пригласила их зайти, обещала сделать кофе. Моим гостям понравилось огромное, во всю стену, окно, мой высокий бельэтаж, роскошное дерево под окном. Рядом были окна английского журналиста, Паркера, коммуниста, попросившего политическое убежище в Советском Союзе. Его опекали, но за ним следили.
Я пошла по длинному коридору на кухню сварить кофе. Все это заняло какое-то время. Когда я вернулась с кофейником, оба мои гостя задыхались от смеха. На мгновенье приходили в себя, и тут же продолжалась их смеховая истерика. Но сказать, что произошло, они оба категорически отказались.
Только через много лет Армен рассказал мне, что заметил, как под окном кто-то стоит внизу у стены и подслушивает. Он и Краснопевцев решили. что это, скорее всего, кагэбешник, следящий за Паркером. Недолго думая, Армен вспрыгнул на подоконник, расстегнул штаны и, как будто никого не замечая, начал мочиться из окна вниз. Кагэбешник прижался к стене, но Армен, как он рассказал, метил прямо тому на голову, тот же стоял, не двигаясь, чтобы себя не выдать.
Когда мы уезжали (из СССР), Армен был в Ереване, и мы с ним не попрощались.
Через несколько лет после нашего отъезда моя сестра написала мне в Бостон, что ее разыскал какой-то милый человек по имени Армен Вартанян и просил передать нам, что у него неизлечимая форма рака и он скоро умрет, но хочет, чтобы мы знали, что он всех нас очень любил, всегда помнит и благодарен судьбе, что она нас когда-то свела.
ОРНИТОЛОГ ВЛАДИМИР ЛЕОНОВИЧ
Володя Леонович работал в Музее изобразительных искусств, там же, где я, но только он – в нумизматике, а я – в отделе графики. На обед к себе в тот день он пригласил меня с моим семилетним сыном Митей, посмотреть на птиц, которые у него тогда зимовали.
Два снегиря с красными щеками, красными животами и в черных "шапочках" сидели в большой клетке – они отстали от своей стаи, а серый в белую и черную крапинку певчий дрозд гулял в другой, гораздо меньшей клетке – у него что-то случилось с крылом. Володя сразу же дал Мите специальную вилку, чтобы растирать сухие ягоды и кусочки сухих насекомых на обед птицам. А для нас были расставлены тарелки и с кухни принесена кастрюля овощного супа. Рядом на столе, на кухонной доске лежал испеченный Володей хлеб.