– Да храни тебя Бог, брат, – сказал он, и слезы навернулись ему на глаза.
Он развернулся и направился обратно на свое место в рядах прихожан.
Вперед выступил следующий человек.
Дети Дюпре – Лукас и Беттани – стояли на шестом и седьмом месте в очереди.
Лилли должна была подать сигнал. Она пряталась за одним из гигантских опорных столбов в верхней части трибун на противоположном конце гоночного трека. В назначенный час она должна была сделать одиночный выстрел, который дал бы ее крохотной группе повстанцев знак отвлечь толпу. Лилли вся вспотела, в ушах у нее громыхал собственный пульс, но она старалась дышать как можно ровнее и сохранять спокойствие, наблюдая за происходящим. Она видела, как на другой стороне арены, у самой ее кромки, проповедник проводил свой ритуал в сгущающихся сумерках, давая каждому из собравшихся кусочек хлеба и глоток воды, и слышала низкий гул голосов, произносящих «аминь» и «аллилуйя». Лилли видела документальный фильм о Джонстауне и читала о сектах самоубийц, но даже представить себе не могла, что на самом деле все происходит так… спокойно. Так безмятежно. Казалось, даже дети рады этому символическому причастию среди ужасной чумы. Может, виной всему были механизмы психологии толпы, а может, так всегда происходит, когда люди так долго страдают от такой чудовищной эпидемии. При этом Лилли понятия не имела, сколько прихожан хотя бы знало о грядущем самоубийстве.
Теперь Лилли сжимала в руке дерьмовый полуавтоматический пистолет сорок пятого калибра. Костяшки ее пальцев побелели от напряжения, внутри ее нарастала злость. Ее гнев – смягченный лишь не находящей выхода тоской от потери Келвина – подпитывался раздражением из-за плачевного состояния ее нового оружия. Пистолет нашли днем во время суматошного обыска обгорелых руин базы Национальной гвардии. Боб обнаружил его в не разграбленном ранее подземном бомбоубежище вместе с несколькими дробовиками военного образца и подходящими к ним боеприпасами. Но Лилли знать не знала, сколько все это оружие пролежало в бункере, и сомневалась, что этот кусок дерьма вообще был способен стрелять. У нее было восемь патронов в пистолете и один запасной магазин с десятью патронами – и все.
Остальные повстанцы были расставлены на ключевых перекрестках возле гоночного трека. Их огневая мощь была минимальной. Автоматы были только у Дэвида Штерна и Спида Уилкинса. Глория Пайн сжимала в руках свой проверенный «глок», а Барбара Штерн – револьвер тридцать восьмого калибра; при стрельбе с дальней дистанции оба они были практически бесполезны. Мэттью и Боб были вооружены дробовиками – двенадцатого калибра у Боба и двадцатого у Мэттью, – которые также не были приспособлены для стрельбы издалека. Таким образом, их скромный арсенал не шел ни в какое сравнение с запасами огнестрельного оружия и боеприпасов, находящихся в руках церковной группы.