Я пытался тогда объяснить единомышленникам, как сам это понял: очевидно, несмотря на опасность взрыва, зная это, я накануне «заставлял» маятник давать нам координаты, информацию, а так делать было нельзя. Но помощники лишь упрекнули меня, неодобрительно спросив, зачем же тогда было затевать приезд, если теперь я (как основной игрок в этой команде) сам же (со слов маятника) говорю, что это опасно и не нужно было ничего искать…
Мы расстались с курскими помощниками без тёплых чувств, но их обиженная реакция была для меня тогда уже не важна. По пути на вокзал я всё время думал о том, что во мне происходит. Я был разбит морально от того, что все усилия по поискам на карте и все силы в поле были потрачены опять впустую, но на этот раз не профессор, а я сам отвечал за происходящее, я сам чувствовал руку, сам писал слова, чертил координаты на карте. А самое страшное – я опять не мог ни с кем, кроме Александра, поделиться теми переживаниями и теми событиями, которые происходили со мной. Я же понимал, что как минимум меня перестанут воспринимать, если я попробую кому-нибудь рассказать про «буквы», «слова», маятник… И вместе с тем я твёрдо чувствовал, что всё происходящее со мной – это звенья одной последовательной и логичной цепочки, и, возможно, всё это действительно необходимо мне.
В поезде у нас, естественно, были опять плацкартные места, а я ощущал непреодолимое желание продолжить «разговор» с маятником. Но как это сделать в окружении других пассажиров? Вокруг едут «нормальные» люди – как они отреагируют, если я разверну тут большой лист с буквами и начну раскачивать маятником? «А что, если не использовать маятник, – подумал я, – а написать на маленьком листке буквы, алфавит, в несколько строк, рядом нарисовать квадратики с ответами “да” и “нет” и попробовать задать вопрос, а в ответ почувствовать, на какие буквы будет указывать палец моей руки, как это уже было днём ранее?»
Я дождался, пока пассажиры, которые едут рядом, уснут, и потихоньку написал на бумаге алфавит из букв. По ощущениям внутри я почувствовал, что эту бумагу нужно положить не на стол, а на ладонь левой руки. Приготовившись, я мысленно спросил разрешения: «Можно ли мне прямо сейчас попробовать поговорить, вот так, в движущемся поезде?» Вот только с чем или с кем я планировал поговорить, мне самому было непонятно. И вы только представьте: буквально через мгновение после того, как я мысленно задал свой вопрос, указательный палец моей правой руки, словно сильным магнитом, с очень ощутимой силой стал притягиваться к буквам на бумаге, лежащей на левой ладони, и я «прочитал» по этим буквам ответ: «Да, можно разговаривать», а затем: «Можно общаться»…