— Он еще и в визоре был?
— Теперь многие их почти не снимают. Дыра.
— Что? — наклонился, не расслышав, Берсенев.
— Дыра, — повторил Солонин. — Это на молодежном сленге. Дополненная реальность. Дэ. Эр. Ды-ра. Согласитесь, есть какая-то символичность в названии. Ухнул, как в дыру. Дыра засосала. Черная дыра.
— Или кроличья. Как у Кэррола.
— У Кэррола — нора.
— Да? — Берсенев присел у трупа на корточки. — Я слышал, Игорь Юрьевич, вы что-то говорили про резаные раны. То есть, есть вероятность насильственной смерти?
Он приподнял край простыни и, скривившись от увиденного, опустил его обратно.
— Нет, это мальчишке визором срезало бровь, — сказал Солонин. — И кожу со лба.
— Документы при нем были какие-то?
— Нет. Но база данных по городу у нас есть, выясним по днк. Если что, подключимся к федеральной сети.
— Понятно.
Берсенев задрал голову, оценивая расстояние до крыши. Пользуясь моментом, Солонин вновь опустил визор на лицо. Губы его зашевелились.
— Странно, — сказал Берсенев. — Он, получается, не из этого дома.
— Что?
— Никто не опознал, не забеспокоился.
— Его нашли-то час назад, — приподнял визор эксперт. — Здесь карман автостоянки, кусты, из окон если только крайних и разглядишь. Родители, я думаю, еще объявятся.
— А время смерти?
— Часов десять-одиннадцать вечера.
— И он лежал, получается, восемь часов… И какого черта ему вздумалось прыгать?
— Дети, — сказал Солонин.
Словно это все объясняло.
— А остальные ваши где?
— Из группы? По квартирам пошли. Меня оставили сторожем.
Берсенев поднялся.
Было пасмурно. Порывами налетал ветер и теребил застрявший в ветвях полиэтиленовый пакет. Пожилая чета ушла. Во двор задом, мигая, заезжала «скорая» — фургон без окон, с надписью на борту: «Специальная».
— Ну вот, — сказал эксперт, — сейчас погрузят, и я свободен.
— Куда его?
— В морг на Береговой.
— У вас связь сейчас с отделом есть? — спросил Берсенев.
— Да, — кивнул Солонин.
— Запросите, пожалуйста, похожие случаи.
— Дайте минуту.
Берсенев отошел от фургона, из кабины которого выбрались двое медиков в зеленой прорезиненной униформе, пожилой и молодой.
Судмедэксперт их знал, они поздоровались, обменялись короткими фразами. Прозвучала Береговая. Фургон раскрыл задние двери в темное нутро с железным полом и кожаными навесными лавками по бокам.
Молодой вытащил носилки, пожилой освободил из зажима черный пластиковый мешок.
Берсенев смотрел, как споро они работают: мешок раскрыл пасть, в один миг проглотил труп вместе с простыней и черным китом, вжикнув «молнией», плюхнулся на носилки. Ремни с замками стиснули ломкий пластик. Молодой подкатил носилки к фургону и под хруст сочленений вогнал их внутрь.