Сжевав безвкусную кашу, он только было принялся убирать со стола, как позвонили в дверь. Николаша отчего–то вздрогнул, и уронил ложку; та жалобно звякнула, не упустив случая сделать посильный вклад в мало–помалу крепнущую атмосферу нервозности. Открывать Николаша медлил; позвонили снова. Он подошел к двери, глянул в глазок: два прилично одетых гражданина — лица открытые, спокойные, немного скучные. Вызывающие доверие, только странно похожие: — братья, что ли? Нет, разные, это показалось, что похожие: один вон — рыжий… Третий звонок разразился Николаше прямо в лицо — он даже отшатнулся; при этом оба «брата» стояли, вроде, спокойно, к звонку не тянулись: — тьфу, черт, не заметил что ли?.. Или там еще кто–то…
Дольше тянуть было нельзя: открывать, так открывать. Или… не открывать? Николаша открыл.
— Вы Николай, — и рыжий (да не рыжий: просто соломенный блондин) назвал Николашины отчество и фамилию, скорее утвердительным, чем вопросительным тоном.
Николаша согласился и, с трудом сглотнув, кивнул. В ушах у него все звенели произнесенные человеческим голосом — его имя, отчество и фамилия; отчество, фамилия, имя, — он слышит их, понимает, — фамилия–имя–отчество! — понимает! Человеку свойственно любить свое имя, ему нравится, когда его произносят (за исключением контекста: «Выйти из строя!»), но никогда еще его немудреное имя не звучало для Николаши такой музыкой.
«Братцы!» — хотелось закричать ему, даже обнять их, вовсе незнакомых, но он, конечно, ничего не закричал: — «Лучше и не показывать вида, будто ничего не происходило; к чему теперь?» — он был уже уверен, что приключившаяся с ним история завершилась — так же внезапно, как и началась. «Это у меня был такой — нервный срыв… срыв… переутомился, а… а теперь — он прошел: всё — прошел», — торопливо думал Николаша; мысль о том, что за последние двое суток он–то как раз и утомился — больше, чем за два года без отпуска — он старался отгонять.
— Что… чем… могу…?
— Мы к вам, — сказал рыжий, входя, не спрашивая разрешения.
— И вот по какому делу, — добавил его нерыжий «брат» рассеянно, тоже входя и спокойным, внимательным взглядом обшаривая тесную прихожую и ведущий в комнату коридор. — Это, что у вас — кухня? — спросил он между прочим, глянув налево.
— Д-да, — ответил чуть удивленный Николаша. Соображать яснее ему мешала непрерывно вертящаяся в голове торжествующая мысль: — «Я говорю — и они понимают! Я говорю - …»
— Вот! — вдруг обрадованно воскликнул рыжий. — Вот о ней–то и, заметьте, на ней мы и хотели бы с вами поговорить!
— Да. Разрешите? — так же рассеянно не столько спросил, сколько просто произнес второй и, не дожидаясь разрешения, даже еще не закрыв рот, двинулся на кухню; даже чуть толкнул Николашу плечом, но не извинился, будто не заметил.