Николай Николаевич выслушал эту истерику с достойным восхищения спокойствием.
— Молодой человек, — начал он наконец, когда Николаша, наоравшись, сцепил руки и понуро уставился в пол. — Молодой человек. Ваше состояние мне совершенно понятно. Но мне также совершенно понятно, что кричите вы или не кричите, делайте вы вообще все, что вам угодно — это ничего для вас не изменит. Поэтому не только предлагаю, но и прямо рекомендую — ничего и не делать. Ммм… ничего специального.
— Николаша, — и голос его потеплел, — ну поймите, у вас просто нет иного выхода — вы даже, извините, с собой сейчас покончить не сможете — это не в вашей власти.
— А что, — буркнул Николаша, — это прекрасная идея.
Старик поморщился:
— Не говорите так, пожалуйста. Вы, простите, не понимаете, что несете. Не сможете, уверяю вас — поэтому и говорю так спокойно. Но пробовать все же не советую.
— Итак, — продолжал он после некоторого раздумья, — вот что я вам рекомендую. Заметьте, рекомендую, основываясь на своем опыте и знаниях, значительно, согласитесь, превосходящих ваши.
Николаша горестно кивнул.
— Вам, скорее всего, не только не следует, но и не придется ничего делать — специально. Нет–нет — поверьте. Самого факта вашего существования и… эээ… инициации — в некотором роде, достаточно. Это — раз. Вам следует узнать о физических, так сказать, аспектах вашего состояния. Это — два. Мы это рассмотрим завтра, когда вы успокоитесь и отдохнете. Отдайте мне, что у вас там осталось сделать — возьмите завтра на полдня, как это называется? — отгул. Наконец, вам необходимо начать осваивать практические навыки, которые вам понадобятся. Их немного, но они важны. Это три. Теперь — отдыхать. Это… ммм… четыре.
На этот раз он не сбился.
«Как на семинаре» — уныло думал про себя Николаша.
Весна, хоть и запоздав, расположилась в городе уже со всеми удобствами: раскинулась по бульварам и скверам теплыми воздушными облаками, распахнула дни, будто ставни, примеряла длинные тополиные сережки, подумывала, не пора ли украситься зеленой вуалью первой листвы.
Николаша впитывал эту благодать всем своим молодым, еще здоровым существом бессознательно, не замечая, поглощенный странной и пугающей вестью, нежданно свалившейся на него: вот он, скромный молодой человек, скромный служащий (правда, бывший) скромной конторы — теперь, как в дурном фильме, чуть ли не спаситель человечества… Вот как. Да только в фильмах они хоть понимают, что для спасения этого самого человечества делать–то следует. А он…
А он, оказывается, находился в следующем положении (Николай Николаевич объяснил, как и обещал).