Как-то Ивана, по распоряжению Вмочилина, вызвали в канцелярию роты. Замполит вел себя весьма странно: ни о чем существенном не спрашивал, как бы невзначай касался обычных мелочей: обсуждения подготовки к политзанятиям, возможности написания очередного доклада. Разговор ничем конкретным не закончился, поэтому его содержание не осталось в памяти Ивана. Удивило лишь то, что замполит, такой серьезный и занятый человек, беспокоит себя по незначительным пустякам.
Через несколько минут после того, как вышел Зайцев, в канцелярию пригласили латыша Котанса. Тот долго не возвращался, вероятно, у них происходил какой-то серьезный разговор. Но когда он вышел, стало ясно, что беседа прошла не совсем гладко: Котанс был совершенно подавлен, на щеках у него играл нездоровый румянец. Подойдя к Ивану, он глянул на него с открытой ненавистью и прошипел: — У…русская свинья!
— Ты что, умом тронулся? — возмутился Зайцев. — Сам ты свинья!
— Подожди, гад, мы еще с тобой поговорим! — отрезал латыш.
На том все, вроде, в этот день и кончилось. Высказывания Котанса слышали все, но сначала никто ничего не понял.
Лишь вечером к Ивану подошел курсант Кулешов и спросил: — Это правда, что ты настучал на Котанса замполиту?
— Да ты что?!
— Я это говорю к тому, что сразу же после тебя вызвали этого латыша, и капитан устроил ему головомойку за антисоветские высказывания, обвинил его, что он восхваляет заграницу и оскорбляет все советское.
— Видишь, как я далеко от него лежу, — Иван указал на кровать. — На улице мы также с ним ни разу не разговаривали…Откуда я могу знать, что он там антисоветского говорит?
— Действительно, — пробормотал Кулешов, — что-то тут не то! — и направился к умывальнику.
На следующий день в предобеденное время капитан снова вызвал Зайцева на беседу. Сразу же после него «на ковер» попал Кулешов, и когда он, озлобленный и красный как кумач, вышел из канцелярии, Иван начал беспокоиться. Вслед за Кулешовым бы приглашен Спулис, рослый парень из Риги. Он тоже долго пробыл на воспитательной беседе и когда вышел из канцелярии, буквально набросился на Ивана.
— А, русская свинья! — заорал он, изрыгая слюну. — Думаешь, что стучать на своих товарищ…
— Сам ты свинья, Спусил! — нарочно исказив фамилию, со злостью ответил ему Иван, приходя в ярость.
— Ах, плять! — взвыл Спулис. — Ну, подожди! — И он засучил рукава. Лишь только вмешательство сержанта Мешкова избавило роту от драки.
— Ты что, Спулис, иоп твою мать! — закричал он и быстро к нему подбежал. — Совсем, гад, офонарел! Три наряда вне очереди на работу!