Во время политзанятия замполит батальона выглядел веселым и даже, можно сказать, счастливым. Когда Зайцев отвечал на один из вопросов, политрук смотрел на него как на родного сына, а в конце громко похвалил: — Вот как надо заниматься, товарищи!
После занятия он построил роту и объявил курсанту Зайцеву благодарность «за безупречную службу на благо Советской Родины», вызвав изумление у взводных сержантов, так как этот «безупречный» воин совсем недавно имел серьезное дисциплинарное взыскание.
Как-то, когда курсанты выходили на перерыв, младшие командиры обступили замполита. О чем они говорили, Иван не слышал, однако вечером того же дня ему все рассказал курсант Котов, который был свидетелем этого разговора, ибо, исполняя обязанности дневального по учебному корпусу, он как раз во время перерыва мыл пол.
Сержанты просили политрука не объявлять Зайцеву в дальнейшем благодарностей и возмущались фразой «безупречная служба», напомнив о его недостойном поведении.
— Вы — плохие командиры, — сказал им Жалаев, — так как видите только внешнее. Мы, политработники, знаем, чем живет человек, нас интересует его внутренний мир. Иногда можно быть внешне образцовым воином, а в душе таить антисоветские мысли! Посмотрите на яблоко, оно со стороны кожуры красное, а внутри — белое!
Младшие командиры оцепенели. Против таких аргументов им нечего было возразить.
— Вам надо много учиться, молодые люди, у нас, политработников! — с видимым удовольствием подытожил беседу замполит.
Таким образом, Ивану удалось использовать любопытство военачальников в своих интересах. В дальнейшем он прекратил их восхвалять, но иногда в переписке подбрасывал ту или иную мысль о событиях в роте. Так, в послании своему другу (родителей он берег и об этом не сообщал) Зайцев очень осторожно описал эпизод с дракой, за которую он получил три наряда на работу. В нем он сообщил о провокации со стороны Кулешова и справедливости старшины, который пусть и наказал его, но не обошел и обидчика. На другой день замполит Вмочилин вызвал сержантов и старшину роты в канцелярию. После непродолжительной беседы, прапорщик Москальчук зашел в казарму и, построив роту, объявил «о снятии взыскания с курсанта Зайцева». Что касается Кулешова, то о нем не было сказано ничего. Более того, вечером ротный писарь зашел в спальное помещение четвертого взвода и сообщил, что записал Кулешову три наряда вне очереди на работу в учетную карточку. Провокатор был вне себя от гнева.
Как-то в одном из писем другу Иван посетовал на то, что очень долго и часто в роте проводятся строевые занятия в ущерб политической и специальной подготовке. Здесь же он расхвалил высочайший уровень проведения теоретических занятий, интереснейшие политбеседы и выразил сожаление, что воины не могут выкроить хотя бы лишние полчаса на более полезные, чем строевая подготовка, предметы. Это тоже было услышано. Меры, правда, приняли не сразу, но через неделю утренняя строевая подготовка была сокращена на один час, а политзанятия на это же время увеличены. Надо сказать, что такая перемена принесла действительную пользу всем курсантам. У многих из них, в том числе и у Зайцева, были стерты пятки, подошвы и пальцы ног до такой степени, что было больно ходить. Это было связано с высокой интенсивностью строевых занятий, неопытностью молодых солдат, не умевших рационально «чеканить шаг», неумением надевать портянки и не всегда правильно подобранными размерами сапог.