Самсонов молчал. В самом деле, какого другого ответа можно требовать, не имея в руках улик? Зачем он вообще вошел в контакт с Касатоновым? Истерическая реакция на неприятности жизни простительна женщинам с их тяжелым гормональным фоном, но почему его затянуло в болото нерасчетливости?
– Вам нужны подлинные документы по сделке, нужна их независимая экспертиза, нужны рычаги давления на людей, поставивших подписи, и много других важных вещей, – беззаботно произнес Касатонов. – Но у вас ничего этого нет и никогда не будет. Знаете, почему?
– Не знаю.
– Потому что вы гуляете сами по себе, как кот. Журналист опасен, если является орудием в руках серьезного человека, имеющего в деле интерес. Он обеспечит и необходимую инсайдерскую информацию, доступ к документам и прочие удовольствия. Вы не знакомы с этими прописными истинами?
– Знаком. Просто я решил начать новую жизнь.
– Боюсь, вы пытаетесь заложить основы новой жизни страны. Или просто насмотрелись занятных фильмов о бесстрашных журналистах, которые лихо развязывают языки всевозможным злоупотребителям и похищают документы из сейфов и письменных столов. Смею вас заверить, у меня вы ничего не похитите, и никто из моих людей с вами словом не обмолвится. А перекупить их вы не сможете – денег нет. Жизнь устроена печально. Скучно и обыденно.
– И она, полагаю, вас устраивает.
– Само собой. Не удивляет же вас такое мое отношение к проблеме?
– Не удивляет. Сны вам снятся?
– Сны? Иногда. Если вы надеетесь, что по ночам я терзаюсь кошмарами, спешу вас разочаровать. Обхожусь без достижений фармакологии.
– Какой сон видели в последний раз?
– Не помню, – Касатонов пожал плечами. – Утром иногда еще могу находиться под впечатлением, но через четверть часа и думать забываю.
– А впечатления помните? Смешные сны, реалистичные, фантастические?
– Ничего определенного сказать не могу. Откуда такой интерес к моим снам?
– Я просто надеялся.
– Надеялся? И?
– Надеялся на невероятное. Сны делают человека ранимым. Он переживает их, как вторую жизнь. Особо увлеченные полагают сны истинной реальностью, а повседневность – видимостью. Вас никогда не посещали такие мысли?
– Конечно, нет, – раскатисто засмеялся олигарх. – Детство какое. Меня вполне устраивает повседневность.
– Намекаете на мои несчастные обстоятельства? Думаете, спасаюсь в снах от жизни?
Касатонов закинул ногу на ногу и с иронией посмотрел на собеседника:
– Нет, я просто пытаюсь понять глубинные причины ваших поступков. Должно ведь существовать нечто необъяснимое, подвигнувшее взрослого человека на подростковое поведение. Признаться, я поэтому и решил увидеться с вами лично.