Следующие несколько месяцев запомнились как период двоевластия. Официально власть принадлежала Временному правительству, сформированному в основном из представителей либеральных партий. Однако реальная власть принадлежала Петроградскому совету рабочих депутатов, точнее, его Исполнительному комитету, в который вошли представители левых социалистических партий. Следует заметить, что членов Исполкома никто, в том числе рабочие, не выбирал, более того, на первых порах никто точно не знал их имен (список был неудобен для оглашения, так как состоял в основном из еврейских, польских, латышских и грузинских фамилий). Тем не менее Исполком был хозяином положения и действовал по своему усмотрению. Черносотенные газеты первыми подверглись преследованию после свержения самодержавия и провозглашения демократических свобод. В канун падения самодержавия редактор «Земщины» С.К. Глинка-Я нчевс кий рассуждал: «Все понимают, конечно, что если в борьбе двух начал — самодержавия и парламен-
таризма, — торжество останется за русскими началами, то русское правительство никого преследовать не будет, тогда как в случае торжества жидовского парламентаризма все приверженцы монархии, как это было во Франции, во время первой революции, или в Турции после переворота 1909 — подвергнутся не только лишению службы, но и свободы, а пожалуй, и жизни»>1007>. Рассуждение оказалось пророческим. В первые дни Февральской революции редактор «Земщины» и его сын были арестованы. Репрессиям подверглось и «Русское знамя». 5 марта 1917 г. Исполком Петроградского совета запретил издание этой черносотенной газеты. И хотя никто не уполномочивал Исполком вводить политическую цензуру, никто не посмел протестовать.
В свою очередь Временное правительство решило тщательно расследовать нарушения законов, допущенные старой властью. Была создана Чрезвычайная следственная комиссия, перед которой предстали царские министры и сановники. Допросы проходили в Зимнем дворце, куда из Петропавловской крепости привозили арестованных. Кроме министров, в крепостных камерах содержались некоторые руководители черносотенных союзов. Преследование за политические убеждения не укладывалось в строгие юридические рамки, но здесь превалировали соображения революционной целесообразности. Как отмечал поэт Александр Блок, привлеченный к работе в комиссии для литературной обработки стенограмм допросов, «я вижу уже, что Чрезвычайная следственная комиссия стоит уже между наковальней закона и молотом истории». Следователи Чрезвычайной комиссии заинтересовались также террористическими актами, но только теми, которые были осуществлены черносотенцами. В поле зрения комиссии попали также факты финансирования крайне правых организаций из секретного фонда министерства внутренних дел, связи крайне правых с охранными отделениями, антисемитская пропаганда ит.д.