Они предатели, их обрекут проклятью,
Но в этот час до них мне дела нет.
Мне жалок ты, что с первой в мире ратью Ликуешь в год неизгладимых бед.
Безумством Ленина растерзана Россия,
За власть на миг она им предана.
А ты?., восторженно кричишь ему «Мессия*
Мы живы — пропадай великая страна!
Писательница Ольга Форш описывала в романе «Одетые камнем», как еще в 20-х годах старик-надзиратель водил любопытных по Трубецкому бастиону: «А глядите, на стенке Пуришкевича стихи длинно написаны и подпись: «Владимир Митрофанович, несчастный Пуришкевич, краса и гордость контрреволюции». Пуришкевичу предложили свободу в обмен на обещание не бороться против новых властей. Он отверг сделку, но все равно был амнистирован к пролетарскому празднику Первое мая. Выйдя на свободу, Пуришкевич опубликовал открытое письмо, в котором заявлял, что не простит большевикам Брестского мира. Пуришкевич некоторое время пробыл в Киеве, где правил гетман Скоропадский, а после падения гетманской власти нашел убежище на территории, подконтрольной Добровольческой армии. Пуришкевич призывал относиться к большевикам как к самому серьезному врагу: «Главная причина длительности разрушительной власти большевизма на севере заключается в твердости этой власти и волевом импульсе ее проводников. Не умея останавливаться перед препятствиями, большевизм ломает все на своем пути, идя к намеченной цели, а цель же его растление христианских народов мира, в интересах иудаизма»>1018>. Пуришкевич пытался наладить издание журнала «Благовест» — органа созданной им «всероссийской народно-государственной партии». Главный совет партии находился в Ялте, отделы имелись в Ростове-на-Дону, Одессе, Кисловодске. Все это дало повод командующему Добровольческой армией генералу А.И. Деникину иронически заметить, что Пуришкевич создал вокруг себя большой шум, комплектуя членов народно-государственной партии в основном из обитателей курортов.
Судя по воспоминаниям очевидцев, сталкивавшихся с Пуришкевичем в последние месяцы его жизни, лидер черной сотни до конца остался верен самому себе. То он громогласно объявлял «жидовской» умеренно-либеральную газету, то порывался избить бывшего секретаря Распутина, прижившегося в тылу Добровольческой армии. Вступив на путь открытой борьбы с большевиками, Пуришкевич вновь изменил свою тактику. Он подчеркивал, что сила большевиков заключается в твердости и неуклонном продвижении к намеченной цели. Противопоставить этому напору можно только железную волю. Компромиссы, как признал Пуришкевич, себя не оправдали. Он писал: «Всякие заигрывания с социалистами и кадетами всех мастей обречены на полный провал; они увеличат только то колоссальное море святой крови русского воинства, которое пало в гражданской войне за идею единой России». В своем публичном докладе он называл А.Ф. Керенского не иначе как Аароном Кирбасом. Один из слушателей посетовал, что не имеет под рукой брошюру Пуриш-кевича, в которой тот прочил Керенскому роль Наполеона