Погромы начались после получения известия о манифесте 17 октября. Анализируя факторы, способствовавшие быстрому распространению погромов, следует отметить дезорганизацию представителей власти, для которых царский манифест стал полнейшей неожиданностью. Подготовка манифеста проходила в глубокой тайне. К его разработке и обсуждению было привлечено всего 11 человек из ближайшего царского окружения, а также из числа сотрудников С.Ю. Витте. В полном неведении находились министры и члены царствующего дома. Военный министр А.Ф. Редигер лишь по громким голосам, доносившимся из-за закрытых дверей царского кабинета, догадался, что там идет важное совещание>201>. Осведомленные источники утверждают, что «сам министр внутренних дел узнал о манифесте одновременно с прочими столичными обывателями»>202>. Министр финансов В.Н. Коковцов также вспоминал, что узнал о манифесте из газет.
Неудивительно, что смена правительственного курса застигла врасплох местные власти, особенно на окраинах, куда вести доходили с перебоями. Наместник Кавказа граф И.И. Воронцов-Дашков запрашивал столицу: «Сегодня получил указ о свободе слова, союзов и прочее, подписанный 17 октября. Считать ли его действительным? Отвечайте шифром»>203>. Сибирь и Дальний Восток были отрезаны забастовкой от центра страны. В пограничную Кяхту весть о манифесте быстрее дошла через Пекин, чем из глубин России. Иркутский губернатор граф П.И. Кутайсов через четыре дня после подписания манифеста объявлял населению: «По городу распространяется слух о получении какого-то манифеста. Считаю своим долгом известить, что лично я ничего подобного не получал по самой простой причине, что телеграфное сообщение между С-Петербургом и Иркутском не восстановлено»>204>.
В городах, где действовал телеграф, сообщения о манифесте были получены 18 октября. Несколько строк манифеста резко повысили пульс общественной жизни. Диапазон мнений был весьма широк Консерваторов ошеломил отказ царя от самодержавного принципа. Либералы восприняли манифест со смешанным чувством. В эти дни в Москве проходил учредительный съезд конституционно-демократической партии. В зал заседания вбежал журналист либеральной газеты, потрясая корректурным листком, на котором непросохшей типографской краской был напечатан текст манифеста. Лидер кадетов П.Н. Милюков вспоминал: «Этой беспримерной сенсации не ожидал никто из нас. При нашем общем настроении этот текст производил смутное и неудовлетворительное впечатление... что это такое? Новая хитрость и оттяжка или в самом деле серьезные намерения? Верить или не верить?»