Потянула за кольцо с рыжими пятнами ржавчины, открывая ее. Что Аарон, драконом ли он был или человеком, любил удобство, чувствовалось и по выделанной шкуре буйвола, постеленной посреди каменной комнаты, и по широкой, добротной кровати с балдахином, и по глубоким кожаным креслам. Единственным явным свидетельством того, что хозяин давно не посещал свою уединенную обитель, был слой пыли, придававшей всему интерьеру сероватый оттенок.
Перешагнула порог, и сумрак тотчас рассеялся от вспыхнувшего факела на одной из стен. Я ни к чему не спешила прикасаться, лишь осматривала место, где мне предстояло провести несколько дней, а может, и неделю-другую, пока Лим вместо меня будет посещать занятия в институте. При этой мысли невольно поморщилась: в обители госпожи Веретес слишком много красавиц всех мастей… Пришлось с крайней неохотой для себя признать, что ревность, даже в таком ее малом проявлении, — весьма неприятная штука.
Я сделала еще несколько шагов вперед, прежде чем почувствовала резкую боль. Она вошла мне под ребра, как пуля, как финский нож: стремительно, вышибая опору из-под ног. Упала, уже не ощущая самого удара об пол.
В этот раз не было чувства, что меня словно выжигает изнутри. Нет, был лед, который замораживал, я буквально физически ощущала, как кровь замедляет свой ток, как судорожно, в рваном нитевидном ритме бьется сердце, еще пытаясь наполнить аорту.
Не было мыслей, которые должны бы одолевать в такой момент, таких как: «Ну, вот и все…» или «Как же так?» В первый миг — просто обида, отчасти детская, потому что всеобъемлющая и неожиданная судьба дала мне поиграться надеждой на счастье, а потом отобрала ее и сломала перед носом.
Тень корчился рядом на полу безмолвно, и оттого вдвойне страшно. Он то выгибался, закручивая сам себя в спираль, то распрямлялся и постепенно истончался. Амулеты на мне разлетались вдребезги, осыпался крошкой даже металл цепочек кулонов. Не было сил, чтобы сделать вдох, грудь словно стянул невидимый обруч. И вот тогда в глубине души начала подниматься волна злости. На судьбу, на сумасбродного тень, что поменял хозяина без его ведома, на дракона, улетевшего так не вовремя, но главным образом — на этого чертова маньяка, который решил убить свою предпоследнюю жертву прежде, чем отправиться в финальный вояж. Это чувство было столь сильным, рвущим, сметающим преграды, что вокруг меня начала без всякой пентаграммы разворачиваться воронка временного портала.
«Ник, где бы ты ни был, сукин сын, я хочу оказаться рядом», — это была последняя связная мысль перед тем, как наступила темнота.