Практический вывод из этой истории, мои молодые френды. Может, понадобится.
Выпив с вечера граммов 200 виски и бутылку сухого вина, написав n-ное количество глупостей в ЖЖ, не следует по утрам заниматься «живейшим из наших наслаждений» (с), особенно если вам не тридцать, не сорок и даже не пятьдесят. Вместо наслаждения можно запросто получить укол в зад, капельницу в вену и инвалидность в пенсионное удостоверение.
И все равно – но пасаран!
Завтра утром меня должны увезти на «Черную речку». Это такой кардиологический санаторий, а совсем не то, что вы подумали. И расположено не там, а за Зеленогорском, км в 60 от Питера.
Там я должен быть до Нового года, то есть до 4 числа, поскольку путевка на 24 дня, но я уж догуливать не буду, сбегу на НГ, надеюсь.
Так что не разбегайтесь тут особенно, возможно, я еще понадоблюсь.
Вспомнил свой стишок 30-летней давности:
Черная речка густа и грустна.
Черная речка без дна.
Плачет трамвай, пролетая над ней,
Искрами синих огней.
Редкий прохожий, подняв воротник,
К низким перилам приник.
Черная речка, как чертова вена:
Серая, снежная, смертная пена.
Уже 3 дня, как я дома.
Сначала с энтузиазмом планировал новую жизнь, диэты, кашки, ети их мать, дозированные нагрузки и хер знает что еще, о чем вдоволь наговорился в санатории за обеденным столом с другими старичками и старушками – инфарктниками.
Я даже поверил в то, что смогу это сделать.
А сегодня стало как-то грустно, в «Геликоне» пели песни Мокроусова без меня и пили виски, а я дома ел на ужин витаминный салат.
А потом пришла оттуда веселая жена, мы поругались, конечно (я с досады, естественно), и я пошел в магазин и купил бутылку Саперави и сыра «Регина-блю», который ну весь состоит из холестерина.
И сейчас я чувствую себя в своей тарелке, попивая это вино и покусывая этот сыр.
Я не бравирую, мне страшновато немного, но есть до конца жизни кашки и витаминные салаты как-то западло.
А в санатории у меня был комп и я написал половину примерно новой повести, довольно забавной. Надеюсь БНС, шефу «Полдня», она понравится, когда я ее допишу, и он разрешит ее печатать.
Но столько стариков и старух вместе я никогда не видел. И не увижу, наверное. Только на кладбище.