И поет она этублятьэлизебетховена! Изумительная, нечеловеческая музыка.
Вот когда отрываешь ее от стола, тут она и начинает петь.
– Какая прелесть! – восхитился я.
И мы, как бывшие физики, поговорили с дочерью о принципах устройства этой кружки. Почему она поет? Повертели ее так и сяк, но так и не придумали.
А потом, уже дома, попробовал пить из нее чай.
Раза три отхлебнул, потом меня этаблятьэлизебетховена достала, и я стал отхлебывать из кружки, не поднимая ее. Но она глубокая, эта возможность быстро иссякла. А поднимать боюсь, ибо она уже изготовилась играть этублять…
Тут звонит Ольчик.
– Я разгадала, – говорит. – Там фотоэлемент в донышке. Когда стоит на столе, молчит. Вот ты попробуй выключить свет. В темноте она не поет.
Я выключил свет и спокойно допил чай. Кружка молчала.
И мы ее спрятали в темный шкаф, где она лежала молча, проигрывая в уме эту элизебетховена и размышляя, чем же нам ответить.
Видимо, придумала.
Вчера из темного шкафчика снова зазвучала эта очаровательная мелодия. Мы кинулись к шкафчику, извлекли кружку, поставили на темный полированный стол. Ни фига! Она замолчала, но через минуту снова завела свою песню. И все наши попытки остановить эту взбесившуюся кружку были напрасны.
Вечером моя младшая дочь Настя расфигачила эту кружку, оторвала донце и обнаружила под ним две мелкие железяки. Они-то и пели.
Вот она лежит на столе, раскуроченная, не поет.
А потому что не надо петь, когда не просят.
Судьба книги
25 января, 2003
На днях нашел в «Геликоне» рядом с прессом старую книжку. В. Попов «Нас ждут». Ленинград, «Детская литература», 1984 г. В книге детские повести моего приятеля Валеры Попова. Оформление художника Ф. Волосенкова.
Но книга примечательна не этим. На ней 4 дарственных надписи.
Первая, очевидно, была сделана художником Ф. Волосенковым. Она гласит: «Прекрасному автору, который гениальный писатель и очень разбирается в искусстве живописи и других искусствах. С признательностью, Ф. Волосенков. 3 июля 1984 г.» Сделана надпись на обороте авантитула.
Однако Валера, по всей видимости, не мог ответить взаимностью художнику, поэтому на обороте форзаца мы видим: «Дорогой Миша! Ты оформлял мою первую книжку. Без тебя, как сам видишь, дело плохо! Надеюсь пересечься в следующем пятидесятилетии! С любовью, Валера Попов».
Стрелками, указывающими на довольно аляповатые форзацы, В. Попов обозначил, где именно «дело плохо».
Но неизвестный Миша (подозреваю, что это был художник Михаил Беломлинский, ныне живущий в Нью-Йорке) почему-то не воспользовался даром. На обороте титула мы видим следующее: «Марку Фомичу Анусину с благодарностью за его критические труды, с надеждой…» На этом надпись обрывается, подписи нет, но почерк Попова.