Я шёл по просторному коридору. Из-за многочисленных дверей доносилась разная музыка, причём где-то откровенно паршивая. От некоторых детей виртуозности невозможно добиться вообще, потому что они просто не имеют таланта в музыкальном плане, а сюда их засунули заботливые родители, считающие, что ребёнок должен духовно развиваться и иметь какие-то навыки, ведь «пригодится». Я не вижу смысла в подобных мероприятиях. На что эти взрослые — подчёркиваю слово «взрослые» — люди рассчитывают? А чадо, не желающее заниматься нелюбимым делом, спасибо им не скажет за испоганенное время, которое могло бы быть свободным. Мне надо организацию основать по защите детей от назойливых родителей. Но меня уже запихнули сюда. И какое это дело — любимое или нелюбимое? Музыку я обожаю, играть обожаю, а вот учить ненавижу. Никакого определения моему занятию нет.
Только что побренчал на гитаре с каким-то четырнадцатилетним мальчиком, даже имя его не запомнил, хотя не исключено, что и не спрашивал вовсе. Хорошо хоть пацан не бесился, потому что не получалась у него добрая половина из того, что я показывал. Могу смело сказать, что, в конце концов, он плюнет и поставит предков перед тем фактом, что лучше на рояле играть будет, но никак не на гитаре.
Я толкнул дверь в конце коридора, и моему взору предстала «умильная» картина — Билл, сидящий на рояле и девочка лет восьми, фальцетом тянущая какую-то чушь. Кстати, на рояле брат сидит неспроста, мои мысли сюда очень хорошо подошли. Всё-таки между нами какая-то удивительная связь. Меня даже воодушевление захватило, и пищащий ребёнок перестал казаться отрицательным фактором. Не исключено, что она когда-нибудь добьётся высот в музыке.
Билл заметил меня, так как сидел лицом ко мне, и приветственно кивнул. Я просочился в кабинет, стараясь сделать это тихо, хотя, по-моему, эта «певица» на меня никакого внимания не обратила бы, даже если бы я притащил с собой динамит и громко заорал, что это теракт.
— Алис, хватит, молодец.
Я отвернулся, закусив губу, чтобы не заржать. Билл заметил и с укором на меня посмотрел, но я предпочёл рассматривать стену, чем повернуться и засмеяться в голос, когда эта девчушка что-нибудь скажет.
— Я думаю, на сегодня достаточно.
— До свиданья, герр Каулитц, — пискнула Алиса.
Я дождался, пока за ней захлопнется дверь, и позволил себе расхохотаться, на этот раз над «герром Каулитцем». Конечно, так и надо, но непривычно было слышать, что к Биллу кто-то так обращается. Нет, к нему и раньше официально обращались, чисто из уважения, но все знакомые дети называли его на «ты», сколько себя помню. И те, кого он раньше тут обрабатывал, не выкали. Либо девочке родители навязали такое обращение, либо сама очень стеснительная. В общем, из неё вырастет или стерва, имеющая о себе слишком высокое мнение, или чересчур робкая мадам. Две разных крайности.