– Конечно идём! – сказал я и показал ей на расстёгнутый сапог, как будто это
было самое страшное в её облике, – застегни!
Мы взяли по бутылке пива и сели на лавочке у гостиницы, было прохладно, но
пива хотелось больше, чем страшил холод. Я выпил полбутылки и начал
ощущать краски этого мира по-новому. С лавочки открывался чудесный вид на
кладбищенский лес, который уже немного скинул листву, пожелтел, покраснел, готовый к метаморфозам осени, от него веяло таинственностью и
величественной тишиной, может как раз потому, что он был кладбищенский, он
молчал, как и молчали тысячи погребённых здесь тел, прожитых жизней, полных приключений, фантазий и дум. Я молчал, а вот моя спутница говорила
без умолку, как могла, своим опухшим, заплетающимся и уставшим языком.
– И тогда он мне сказал, что я дура, понимаешь? А потом ударил! Какое право?
А кричать? Какое? А? Кто он мне такой? А? Мама била, да, когда школу
прогуляю! А тут! Козёл! Сказал козёл! И я чего ему говорю! И все! Козёл
говорю! Козёл долбанный! И думаешь баб не было? Были, я тебе говорю!
Догадывалась! Знаю!
Я давно потерял нить разговора. Я смотрел по сторонам. Справа от гостиницы, через небольшую дорогу, стоял очень красивый деревянный дом, с резными
наличниками, окнами, деревянными резными колоннами на крыльце. Дом был
старый, но добротный, я думаю ему было лет сто или около того. Окна были
наглухо закрыты ставнями, хозяев видимо не было или они не любили
солнечный свет, а соседство с кладбищем делало дом каким-то зловещим
местом.
– И ты знаешь, я не вытерпела, – продолжала Лена, – я понимала, что люблю его, но…
– Чей это дом? – прервал её я.
– А? Этот? – она показала пухлым пальцем на дом, – так мы же тебе вчера
говорили! Федора Ивановича!
– А! Точно! Помню! , – я припомнил вчерашнюю историю о деде.
– Ты ж с ним познакомится хотел! – загоготала она, – иди!
Я допил пиво, встал и уверенно сказал:
– Пойду!
Лена снова засмеялась, а пошёл к дому, решив, что много интереснее будет
пообщаться со странным дедом, нежели ехать в «Зиккурату» на котрой все уже
решено, сами найдут, их деньги у меня или сидеть с пьяной проституткой на
лавке.
Калитка была металлическая, глухая, я подёргал, плотно закрыта, видимых
способов известить хозяина о своём прибытии, ни звонка, ни колокольчика я не
нашёл, потому начал стучать, а потом и кричать.
– Федор Иванович! – крикнул я.
Тишина. Я подошёл к окну и постучал в ставню, опять тишина. Я уже отчаялся
увидеть хозяина и облокотился о забор, как вдруг калитка резко отворилась.
Передо мной стоял весьма интересный экземпляр человека разумного, чёрное