* * *
Ничего не предвещало ненастья в тот день, когда «Гром» рыжебородого Хьюго Драгера причалил к родному берегу. Ранняя осень на Хьярнских островах — самое спокойное время года, штормы в такое время случаются редко. Море разлеглось в берегах, как сытый зверь, лениво шевеля прибоем водоросли на прибрежных камнях. Высоко под синим куполом за южным бризом тянутся белые туманные стада; над верхушками волн резвятся крикливые чайки, выхватывая из воды мелкую серебристую салаку. Скалы, и лес на террасах, и море, и небо, казалось, разнежились, подобно тюленям на лежбище, иногда лишь отмахивающимся хвостами от мух, надоедливых бакланов и вороватых лисиц.
Богов в небесном Одргарде сейчас, скорей всего, разморил полуденный сон, и они прилегли, и задремали, отложив пока в сторону копья-молнии, священные молоты, щиты, цепи и прочий божественный реквизит.
Появившись утром, три точки на горизонте скоро превратились в три паруса. На попутном ветре драгботы уже к полудню подошли совсем близко. Островитяне толпой высыпали на берег, горланя и размахивая руками, встречая сыновей, братьев, отцов или мужей. Два корабля прошли между Молотом и Вестхьярном, минуя опасную гряду — Гребень, поспешая к поселениям на соседних островах. На «Тордене», который шел третьим, свернули парус; драгбот подходил к причалу. Уже совсем близко наплывал высокий резной нос, гребцы табанили весла, подгребая одним бортом, целясь в небольшую песчаную отмель.
На берегу, среди женщин и детей суетился высокий старик, напоминающий подбитого баклана, которого волной выбросило на скалы: тощий, неуклюжий, длинноногий, с тонкой жилистой шеей. Как и многие островитяне, старик прикрыл голое тело дьорке — безрукавкой из собачьей шкуры мехом наружу, — ветхой, облезшей и дырявой. Но если верхняя часть тела старого хьярна была еще кое-как прикрыта, то штанов у него не было вовсе: из-под края короткой накидки, подпоясанной пеньковой веревкой, показывались худые старческие ноги с распухшими ревматическими коленями и непомерно большими босыми ступнями.
— Эй, Драгер-Змей! Ты мне привез с юга жену? — кричал старик, составив рупором ладони, подрагивая голыми икрами. — Эй! Вы! Где моя доля добычи? Где моя невеста — черноволосая южанка?
Хьярны хохотали и тыкали пальцами в сумасшедшего.
Ульриха-блаженного, по прозвищу Унмаген-Безживота в поселке почти не трогали; только мальчишки иногда били палками, загоняя в дальние скалы, тренируясь для будущих сражений, или женщины бросались камнями, когда блаженный крал у них еду. Об Ульрихе говорили, что старик уже одной ногой в других мирах, потому что его ум украл коварный Лукав.