— Тварь! Уродка недоношенная! — словно собака лаяла Марга. — Тебе не жить!
Брета молчала, терпела, ни словом не противореча неожиданно появившейся противнице. Она стала бояться Черную, как боятся злобной собаки, скрытно покрывающейся и норовящей исподтишка укусить. Только где-нибудь увидев черноволосую, старалась обойти, переждать, или вообще уйти в другую сторону. Но частенько избежать встречи не получалось. В один из дней, утром, Марга явилась в свинарник, быстро подошла, и, ни слова не говоря, выплеснула Брете в лицо котелок кипятка, удовлетворенно улыбаясь…
Брета закричала — как кричит иной раз пойманный хищником заяц, прощаясь с жизнью.
Обожженную и почти ослепшую её отвели к Вигдис.
Коровья королева вспылила. По лицу ее почти ничего не было заметно. Но на щеках дрогнули желваки. И глаза сузились в недобрые щелочки. Из темного лица словно выглянула та самая свирепая медведица.
Привели Маргу.
— Она сама на себя опрокинула бадью с кипятком, — кричала Марга, вырываясь из рук Самы и Керлин. — Эта свинья ошпаренная меня оговаривает! Я ничего не делала!
Старая ведунья-великанша брезгливо и презрительно наблюдала за изворотами южанки.
— Она — свободная хьярнка, такая же, как и я, — жестко выговорила Вигдис. — Ты — рабыня с тармом. Ты будешь наказана.
В котле нагрели лодочной смолы. И, заломив визжащую и отчаянно сопротивляющуюся Маргу, залепив ей глаза глиной, окунули лицом в горячее варево. Раздался страшный вопль.
— Свинья, говоришь, ошпаренная? — жестоко произнесла Вигдис, подойдя к извивающейся Марге. — Есть люди похуже и грязнее свиней. Теперь твое лицо будет таким же черным и уродливым, как и твоя душа. С завтрашнего дня ты вместо Белой будешь прибирать в хлеву. Ей я найду другое занятие. Все дерьмо и грязь в твоем распоряжении. Будешь отлынивать от работы — накажу сильнее. Вздумаешь убежать — прикажу приковать к ноге камень.
У Бреты лицо, шея, грудь, кисти рук оказались сильно обожженными и покрылись волдырями. Пострадали веки и глаза. Вигдис нанесла пострадавшей на раны особую мазь, которую готовила из сухих водорослей, дубовой коры, барсучьего жира, коровьей мочи и жженой собачьей шерсти.
Сначала обожжённые места болели и полыхали огнем настолько сильно, что Брете хотелось разорвать саму себя. Мазь Вигдис, настоянная на моче, выжигала кожу до самого мозга… Но через некоторое время Брета почувствовала, как в ней опять забурлила кровь; похоже, так же, как и по дороге в гард, когда ее искусали скапы. Боль стала затихать и прятаться. От мази тянуло особой, изощренной вонью. Тряпка, которой Вигдис завязала ей глаза, давила темнотой; за закрытыми веками бегали черные и красные пятна.