— Пап, но какой из меня дипломат, или преподаватель шведского или английского языка?
— Хорошо, но хоть что-то тебя влечет?
— Я не знаю.
— Плохо, возможно я что-то упустил в твоем воспитании, не знаю.
— Ничего ты не упустил, все нормально пап. Хочешь, я пойду и поступлю в твой МГИМО или еще куда-нибудь?
— Куда именно?
— В университет, например.
— И кем ты станешь?
— Я не знаю, например историком или филологом.
— Против университета я ничего не имею против.
Я поцеловала отца. Он обнял меня и тихо добавил, — тебе жить в этом мире, постарайся не разочароваться в нем.
Эти, странные на первый взгляд, слова я поняла много лет спустя, когда после смерти отца, а он умер спустя два года после того памятного разговора, прочитала его записи. В них он писал свои размышления, хотел написать книгу, но не успел. Многое из того, что я узнала об отце, было в этих записях. Он прожил, в общем-то, короткую жизнь, но успел много повидать и очень много сделать. И при этом он в конце жизни испытал чувство разочарования от многих сделанных им вещей. Читая рукопись, я поняла для себя, что отец был, как он сам написал, винтиком большого механизма, который развалился из-за того, что у основания всего механизма стояли за редким исключением, тупые, некомпетентные люди. Именно они виновны в том, что наша жизнь стала такой серой и нищенской. Идеи, которые были заложены в систему, были выхолощены и превратились в догму, которая рано или поздно привела к своему неизбежному концу.
А я в это время училась на третьем курсе историко-архивного факультета МГУ и, поняв свои женские достоинства, вертела однокурсниками как мне вздумается. Золотая пора молодости совпала со временем зарождения первых кооперативов, уличных демонстраций, свободы, которая людям старшего поколения даже не снилась. Мы восприняли это вполне естественно, да иначе и быть не могло. Но вместе с тем, я не понимала тогда еще, какие трудности ждут меня впереди, в том числе и на бытовом уровне.
Когда отец умер, мы остались с мамой вдвоем. Она только что вышла на пенсию. Деньги, которые были заработаны за время пребывания за границей, начали быстро обесцениваться. Валютный счет использовать было можно, но крайне сложно, а вскоре он и вовсе оказался заблокированным. Единственным выходом, оставалось продавать из того, что у нас было нажито до начала перестройки, что собственно и выручало нас.
Я перешла на четвертый курс и зимой повстречала его, мою первую любовь. Как сейчас помню тот день, — Мария Викторовна прервала свой рассказ и задумалась. Я понимал, какие тонкие струны души затронула она у самой себя, и потому, не смел ничего спрашивать. Она умолкла, видимо вспоминая минувшие дни, а потом продолжила свой рассказ.