Что если она не хочет его, а лишь изображает желание? Вдруг все это — стоны и поцелуи — игра? Он с трудом мирился с ее холодностью, но притворную страсть не переживет вовсе. Элаю был известен всего один способ удостовериться, что женщина действительно хочет мужчину. Физиологию не обманешь.
Лежа меж раскинутых бедер Аурики, он скользнул пальцами в ее лоно. Девушка вскрикнула чуть слышно, но то был не протест, а знак удовольствия. Она была влажной, готовой принять его. Больше Элай не сомневался.
Наскоро расстегнув ремень, он избавился от брюк. Захватив запястья Аурики, сплел их у нее над головой, пока она трепетала под ним, словно в лихорадке. Их глаза встретились в момент единения — отчасти запретного, но такого желанного. Золото и смоль, благородное и грубое, мужское и женское смешались в урагане страсти.
Джеймс шел как на заклание, не ожидания хорошего от встречи с первым магистром, все-таки он дважды предал Валума. И если ему представится шанс, предаст в третий раз. Ведь где-то в лагере томилась солнечная, и он намеривался ей помочь на пару с Элаем, но пока не знал как.
Валум встретил его не за столом, как обычно, а лежа на кровати. Первый магистр был бледен. Его кожа в свете масляных ламп отливала синим, точно Джеймс смотрел на него через толщу воды. Пахло в шатре рвотой и потом. Вокруг магистра суетились старый маг и его рыжий помощник.
Валум поманил Джеймса, и он послушно приблизился.
— Присядь, — первый магистр указал на место рядом с собой.
— Что происходит? — Джеймс оглядел склянки на прикроватной тумбе.
— Я умираю, — Валум произнес это будничным голосом. — Не перебивай. Меня нельзя спасти. Маги и те бессильны. Яд в моей крови медленно отравляет организм. От него нет противоядия.
— Мне жаль, — пробормотал Джеймс. Он-то думал, что идет на свою казнь, а попал к чужому смертному одру.
— Ничего, — Валум похлопал его по руке. — Я прожил хорошую жизнь. Жаль не все успел. Снежная сбежала?
Внезапная перемена темы застала Джеймса врасплох, и он кивнул, поздно сообразив, что делает.
— Так я и думал, — вопреки ожиданиям Валум не рассердился. — Надо было выставить охрану посерьезнее. Знал ведь, что так будет, но все медлил. Будто сам хотел, чтобы она дала деру.
— Вы огорчены?
— Напротив, — Валума мучила одышка, капилляры в глазах полопались, окрасив белки в красный. — Я признаю свою ошибку. Столице нужен мир. Подсознательно я всегда это понимал, потому и позволил ей сбежать.
— И что дальше? Когда вас не станет, все развалится.
— Нет, — он сжал запястье Джеймса. — Не допусти этого.