«И безжалостен с теми, кто идет против вас», — закончил фразу Джеймс про себя. Но ему-то нечего бояться. В его планы не входит предавать первого магистра. Зачем ему это? Ведь тот добр к нему.
Валум привел его в глухой переулок. Не считая двери неприметного с виду особняка, здесь ничего не было.
— Где мы? — Джеймс оглянулся.
— Приглашаю тебя в гости. Это мой второй дом. Хотя мне порой хочется, чтобы он был первым и единственным.
Магистр постучал, открыла служанка. Она впустила их без слов и тот час скрылась.
Все ставни в доме были распахнуты настежь, отчего солнечные лучи пронизывали каждый сантиметр комнат. В их свете отчетливо виднелся танец пылинок. В воздухе витал запах терпкого знойного утра — немного цветочного аромата, нотка пота, уставших от работы слуг, и капля горькой смолы, источаемой деревянной мебелью.
В гостиной ждал накрытый стол. Их визит не был неожиданностью. В центре стола на блюде лежали яблоки, чей красный цвет напомнил Джеймсу огонь в кузнице. Валума яблоки не привлекли, он взял пустую тарелку, наполнил ее жареным мясом и занял место по главе стола, жестом пригласив гостя сесть по правую руку от него.
Джеймс отказался от угощения. В доме было слишком жарко, чтобы думать о еде. Занавеси из газовой ткани покачивались от ветра, но его дуновения не достигали стола. Лоб Джеймса покрылся испариной, и он все чаще вытирал его рукавом.
Его быстро разморило от зноя и духоты. Он вполуха слушал рассуждения Валума о том, как нелегко в наше время вести государственные дела. Погруженный монологом первого магистра в дрему, он пропустил момент, когда в комнате появился третий. Шорох ткани привел Джеймса в чувства. Он вскочил на ноги, приветствуя новое лицо.
В дверях гостиной стояла женщина. Джеймс привык к грубой внешности деревенских девушек, к их дородным телам, жестким черным волосам и обветренной на морозе коже. Слабые, тонкокостные женщины не выживали в условиях севера. Те девушки-служанки, которые входили в круг его общения в столице, мало отличались от северянок. Они много и тяжело работали изо дня в день, и труд оставил на них отпечаток. Но та, что стояла перед ним сейчас, не держала в руках ничего тяжелее шелкового платка. Она была немолода, но это не мешало ей быть прекраснее всех женщин, которых Джеймс когда-либо видел. Волосы цвета ростков пшеницы обрамляли овальное лицо. Глаза сияли подобно двум солнцам, а кожа имела легкий тыквенный оттенок то ли от загара, то ли сама по себе.
— Виорика, — первый магистр протянул руку к женщине, — подойди.
Ступая легко, точно ноги не касались пола, она приблизилась к Валуму и вложила ладонь, затянутую в перчатку без пальцев, в его руку. Держалась она с достоинством истиной леди. Наверное, была знатных кровей.