Ближе к закату, когда солнце светило уже не так ярко, она ожила. Снова надела перчатки, и они отправились в обратный путь. Аурика сделалась еще менее разговорчивой. Ее что-то беспокоило. Умиротворение, читавшееся на лице, пока оно было обращено к светилу, пропало без следа.
Солнечная невидящим взглядом провожала карликовые деревья. Откинувшись на спинку сиденья, она сложила руки на коленях и не осознано крутила кольцо на указательном пальце правой руки, которое носила, не снимая. Элай давно подметил эту привычку. Она всегда так делала, когда нервничала или глубоко задумывалась.
Удерживая поводья лошади, он следил за руками Аурики. То как кольцо скользило в тонких аристократических пальцах, как ловило отблески солнечных лучей, посылая их на девичью кожу, заворожило его. Он опомнился, лишь въезжая в ворота Эльфантины, с усилием отвернулся и больше уже не поворачивался к карете.
— Деревья зовутся пигмоидами, — угадал он невысказанный вопрос. — Они растут вблизи столицы. Здесь для них наилучшие условия.
Аурика не глядела в его сторону, но он готов был поклясться, что она внимательно слушает. Девушка наклонила голову, ловя каждое его слово.
Элай рассказал о местной флоре и фауне. В детстве он любил здесь играть. Тогда деревья казались ему великанами, а живущие в зарослях птицы с ярким опереньем — волшебными существами.
Аурика не сдержала восхищенного возгласа при виде пташки. Синяя, как воды мирового океана, она пронеслась рядом с каретой. До слуха долетела затихающая вдали трель.
— Как красиво поет, — Аурика смотрела вслед упорхнувшей птице.
Элай решил поймать для нее певунью. Раньше у него неплохо получалось. Он продавал птиц на рынке (те ценились за приятные голоса), чтобы прокормиться, когда мать в очередной раз бросала его. Всего-то и надо поставить ловушку и подождать пока в нее угодит птица.
Впереди показался пологий холм. Он не то что на гору, даже на пригорок не тянул. Но лошадям было не поднять на него карету. Остаток пути Аурике предстояло одолеть пешком, если она еще хотела поприветствовать Небесного отца.
Элай спешился и помог девушке покинуть карету, не забыв обернуть платок вокруг ладони. Он постигал премудрости этикета солнечных. Очередное правило освоено с успехом — никаких прикосновений. С этого дня он начал носить перчатки без пальцев.
Охрана ждала у экипажа, пока Элай с Аурикой взбирались на холм.
— Что теперь? — он огляделся.
— Теперь я хочу побыть одна, — она запрокинула голову, подставляя лицо лучам палящего солнца. — Притворись, что тебя нет.
Аурика стянула перчатки, подняла руки ладонями к солнцу и застыла. Только губы шевелились, словно она беззвучно шептала.