«...Когда пехота любит, не тратит время зря..»
— Заткнись, собака! — Рейнке с итальянцем проорали это хором, на два голоса. Аж сами удивились, до чего слитно это прозвучало.
«.. alles for Kaizer Ferdinand wohl» — то ли пьяный издевался, то ли просто припев допел. Голос затих. Надо было сходить и дать дураку по шее, но, судя по звукам, капралы управились и без них. Рейнеке с итальянцем обернулись и посмотрели опять друг на друга.
— Так чем же я Вам, милостивый государь, так насолил? — спросил итальянец не скрывая издевки.
— Брезахская тюрьма...
— Ах, вот оно что, — итальянец присвистнул, выдав ужасно фальшивую руладу, — наговорили значит. Право же юноша, вас следовало бы прибить только за Ваш щенячий энтузиазм — глядя на вас чувствуешь себя старым. Но есть одна беда: про Вас тоже много чего говорят, — тут итальянец сделал театральную паузу, оглянулся вокруг и продолжил, понизив голос:
— Например, что куриц вам таскает сам дьявол, которому вы продали душу за наш рыжий трофей.
— Это же неправда... — проговорил юнкер. Ошеломленно — значит ничего не сказать.
— Насчёт князя тьмы, таскающего куриц — разумеется. Но это мне наболтали рядовой Майер и его дружок Донахью. Судя по Вашему удивлённому лицу, это те же типы, что вам про меня байки рассказывали. Судите сами, сколько здесь правды.
— Почему я должен вам верить? — спросил юнкер, ошеломлённый вконец. Просто так сдаваться он не хотел но… Но тут по ушам ударил треск в кустах ежевики.
— Потом договорим, юноша, — проговорил итальянец, поворачиваясь на звук, — сюда кто-то идет.
— И не наш, — добавил юнкер, раздувая ноздри и кладя ладонь на эфес. Поймал вопросительный взгляд, опустил глаза и добавил, — наши знают тропинки.
Незнакомец же явно ломился через кусты напрямик, без дороги. Трещали ветви, трещал валежник под бегущими ногами. Трещал, оставляя лоскуты на шипах, потрепанный плащ. Человеческая фигура вышла, нет вывалилась на свет и упала прямо на руки итальянцу. Лоренцо осторожно придержал незнакомца — незнакомку, Рейнеке увидел, как выпала из-под капюшона длинная прядь. Лоренцо что-то спросил. Бешеный, захлёбывающийся поток слов в ответ. Слов, от которых кровь стыла в жилах.
— Все будет хорошо. — проговорил итальянец, бережно приглаживая рукой растрёпанные волосы, — все будет хорошо.
— Вот только, что мы капитану скажем?
— Придумаем, что-нибудь, — проговорил юнкер в ответ — медленно, прокатывая желваки на скулах.
Парень поднял глаза. Над городом плыл в синеве небес золотой крест на церковном шпиле.
3-3
самоволка
А по улице города — кривой, по городским меркам широкой, две телеги разъедутся, шёл, неспешно, поглядывая по сторонам, старый сержант. Шагал прямо посреди улицы, твердо ставя ноги на мостовую. Борода его весело торчала вперёд, широкие плечи развёрнуты. Случайным прохожим приходилось прижиматься к стенам, чтобы убраться с его пути. Сержант не обращал на них никакого внимания, лишь изредка удостаивая по-отечески добродушным взглядом женский глубокий вырез или особо шаловливую юбку. Таких попадалось немного, и ветеран ворчал под нос о том, что портится всё, даже весёлый Мюльберг и шёл дальше. Взгляд его рассеянно пробегал по фасадам, потемневшим балкам и окнам мансард и высоким двускатным, крашенным под черепицу соломенным крышам. Старый вояка знал, куда шёл. Немудрено, заведение мамы Розы, что у ратуши, знали все. И именно туда сержант и направлялся, заглядываясь по пути на висящие над крышами резные флюгера и на ярко размалёванные вывески. Пъяница верхом на бочке — кабак, три свиньи — не поймешь, то ли тоже кабак, то ли мясная лавка. Впрочем, по военным временам, могли и совместить, но только не в Мюльберге. Интересующее сержанта заведение носило алую розу на фасаде — знак, однозначно указывающий как на имя владелицы, так и на характер работы заведения. По ратушным бумагам дом проходил как городская купальня. Бумаги не врали — заведение у мадам Розы было в высшей степени приличное, в нем даже ванна была. Правда мало кого она там интересовала.