– Прошу прощения, – сказал я, приоткрыв дверь, – это купе номер двадцать шесть?
– Да-да, – ответил приятный женский голос, за которым скрывалось настоящее напряжение.
– Слава Все-Отцу, нашел!
Я проник внутрь и стал осторожно водить руками, пытаясь освоиться в новом для «слепого человека» пространстве. Глаза мои все еще были плотно закрыты, но за черными очками этого не было видно. Заботливые руки скоординировали меня и помогли усесться на свободное место.
– Благослови вас небеса, милая мадемуазель! – улыбнулся я вполне по-человечески.
Некоторое время мы ехали молча. Я притворялся, что сплю, изучая эмоциональный фон попутчицы, а она следила за мной настороженно, все еще не доверяя. Так продлилось порядка двух часов, прежде чем я решил действовать. Притворившись, что проснулся, спросил испуганно – где мы сейчас? Получив ответ, с облегчением выдохнул:
– Слава Все-Отцу! Если я проеду лишнюю станцию, опять опоздаю. Меня сажают на поезд и встречают, нужно лишь не проспать, но и это не всегда получается. Год назад я пропустил день рождения сына.
– Сейчас тоже едете на день рождения? – скорее из вежливости, чем из интереса, спросила она.
– Да, да, милая мадемуазель. Каждый год езжу. Вообще-то я живу в Барэне, что есть весьма замечательно для старческого здоровья. Водичкой минеральной балуюсь. А сын живет в Рашеле и каждый год приглашает меня. Вообще-то он просит, чтобы я переехал к ним, но я не хочу так отдаляться от могилы жены.
– Вы вырастили заботливого сына, месье, это большое дело.
– Да, да, спасибо, он моя гордость, но жить с его семьей не хочу. Они молодые, у них своя жизнь должна быть, незачем старику лишние хлопоты молодежи доставлять. Разве что… разве что по внучке Софийке сильно скучаю. Смышленая она сверх меры девчушка, да такая живая…
Я улыбнулся вновь, но сразу заставил улыбку померкнуть.
– Не знаю, что бы я делал, случись с ними беда. Эта жуткая, жуткая война… слава богу, моя Эдна не дожила до того, чтобы увидеть это безобразие.
Я положил руку на сердце, показывая, как его прихватило, попутчица несколько заволновалась, но затем я сместил руку чуть правее и будто что-то нащупал под одеждой.
– Хотите… хотите… а, нет, простите старика, совсем вас заболтал. Это одиночество на меня так действует, как начну языком молоть – не останавливаюсь. – Я умолк, всем видом показывая стыд и вызывая тем сочувствие.
– Нет-нет, я искренне рада, что беда обошла ваш дом стороной. В нынешнее время это редкая удача для семьи.
– Воистину, милая мадемуазель.
– Так что вы хотели, месье? – спросила она участливо.