– Я… ах, старому дураку пришло в голову, что вам было бы интересно взглянуть на портрет его сына. Ну да простите, это тот еще моветон, совать под нос незнакомым людям портреты своих детей… Вы ведь человек? Нет? Не то чтобы это было для меня важно…
– Я человек, месье, и я с удовольствием бы взглянула на этот портрет.
– Вы меня обманываете, добрая душа!
– Нет же! Теперь я просто требую показать мне этого славного мужчину!
Я еще немного помялся, прежде чем достать карманный портрет, встроенный в медальон.
– Вот, полюбуйтесь. Сейчас ему уж за сорок, но здесь моему сыну всего семнадцать лет. Он, можно сказать, вступает в расцвет сил.
Она приняла портрет и, чем дольше смотрела на него, тем сильнее и быстрее менялся ее эмоциональный фон. Вскоре послышались тихие всхлипы, и тогда я наконец открыл глаза. Напротив меня сидела и плакала Кименрия эл’Дремор в дорогом дорожном платье. Она разглядывала свежий портрет своего сына и не могла сдержать слез, сердце ее рвалось на части от невозможности быть рядом с любимым чадом.
– Кто вы такой? – спросила Ким, подняв свои мокрые глаза.
– Сказал же – счастливый отец прекрасного сына, – ответил я, глядя на нее поверх черных стекол.
На следующей станции мы сошли с поезда. Местность все еще была захолустной, железная дорога шла вдаль, а мы шли гулять по опушке леса в позднюю осеннюю ночь. Я, Кименрия и немного впереди Себастина с фонариком.
– Ты уверен, что это твое настоящее лицо, Бри? – уже не в первый раз ласково спросила она, держа меня под руку.
– Абсолютно, Ким, это совершенно точно мое лицо. И не спрашивай, как я до такого дошел, то было очень выгодное вложение времени.
Она прищурилась, вздохнула и вполне честно сказала:
– Раньше ты был красивее…
– Да уж, помню.
– Но и сейчас ты весьма импозантен.
– Хм, спасибо. А вот ты нисколько не изменилась, как была прекрасна, так и осталась. Хотя естественный оттенок волос шел тебе намного больше каштанового цвета.
– Знаю, – вздохнула она, – но ведь они такие заметные, особенно когда тебя ищет Имперра.
– Имперра тебя не искала, она практически без перерывов вела тебя эти три года.
– Как так? – удивилась Кименрия. – И только сейчас решили схватить?
– Никто не собирается тебя хватать, я здесь в частном порядке.
– Не понимаю.
– Я в отставке и больше не обязан никого хватать, ни за кем охотиться.
Это заявление серьезно повлияло на ее картину мира, и еще долго Ким молчала. В конце концов ноги вывели нас из леса к поросшим травой холмикам, на вершине одного из коих стояла одинокая кованая скамья, а вдали виднелась небольшая деревенька. Возможно, с этого места в ясные ночи за светилами наблюдал какой-нибудь астроном, однако в ту ночь его не оказалось, и скамейка была бессовестно оккупирована нами.