– А вот за это я с тобой особо поговорю, – с исказившимся лицом пообещал Оршез, таща ее с крыльца. – Ну-ка, пошла в эки…
Распахнувшаяся дверь едва не ударила его в лицо, чувствительно задев по руке.
– Поли-и-иция! Поли-и-иция!
Голос тье Румстронг, вывалившейся из двери, показался Маред музыкой фей.
– Отойди от нее, негодяй! – потребовала величественная в праведном гневе тье, толкая Оршеза бюстом, по размерам и форме достойным украсить бушприт королевского фрегата.
Голос у тье Румстронг тоже наводил на мысли о флоте. О корабельной сирене, например. Вдобавок сегодня на ней было особенно нарядное платье: красное, в лиловых и желтых цветах размером с ладонь, и неудивительно, что Оршез отшатнулся от такого впечатляющего зрелища, выпустив руку Маред.
– Вы посмотрите на него, добрые люди Лундена! Среди бела дня приставать к почтенной женщине, добропорядочной вдове! Думаешь, коли в экипаже приехал, так тебе тут все можно?
Гнев тье Румстронг набирал обороты. Маред, вжавшись в угол между дверью и перилами крыльца, даже предпочла бы, чтоб домохозяйка вела себя потише… Но Оршез отошел на шаг, потом на второй…
– Мерзавец! Чтоб у тебя руки отсохли! Чтоб тебя наизнанку вывернуло и перекособочило! Житья от вас нет, честной женщине по улице не пройти! Полиция! Полиция-я-я! Да где их, дармоедов, носит, когда в кои-то веки нужны? Ну, ничего, и без них справимся!
Подобрав юбки, тье Румстронг парой шагов слетела с крыльца, надвигаясь на Оршеза с неотвратимостью Дикой Охоты, и тьен не выдержал. Помянув сквозь зубы сумасшедшую бабу, он боком двинулся по дорожке, пытаясь сохранить видимость достоинства.
– Это я-то сумасшедшая? Ах ты, сморчок! Это я-то баба? Мерин холощеный! Сала протухшего кусок! Да чтоб тебе только с баньши обниматься!
Уперев руки в мощные бедра, обтянутые ало-желто-лиловым, тье Румстронг еще с минуту стояла на дорожке, выкрикивая вслед позорно сбежавшему тьену подробности его бесславной жизни, происхождения и непристойных пристрастий. Потом повернулась к онемевшей и боящейся шевельнуться Маред:
– Ну, что встала, девочка? Иди наверх или куда ты там шла. Этот гриб червивый сюда больше не вернется, а если посмеет – ты меня только кликни. Или я не вижу разницу между девкой и приличной женщиной? Кого он вздумал за руки хватать? Да еще у меня на крыльце! Здесь приличный дом, а не бордель какой-нибудь… Иди и учись, раз уж такая твоя судьба.
– Спасибо, тье Румстронг, – дрожащими от накатившего вдруг страха и стыда губами проговорила Маред. – Спасибо вам. Благослови вас Бри-ги…
– Иди уж, – хмыкнула хозяйка. – Совсем лица нет, вон, как побелела. Чаю выпей, что ли. Сидишь по ночам, все учишься… Смотри, высохнешь – никто снова замуж не возьмет. А ты же еще молодая, куда тебе вдовье колечко всю жизнь таскать. Эх, дурехи, вы, дурехи…