В этот момент импровизированные салазки цепляются за камень, и от резкого движения я, немного приподнявшись, даже застонал. Бабка, повернувшись:
— О, наш ранетый очнулся. Ты не дергайся, барчук, уж звиняй. Домой мы с Лизкой тя тащим. Тама тя и целить будем. Мы люди простые, по-простому, по-деревенскому лечим. Уж потерпи до дому, скоро будем. Немного осталося. Ворошбой полечим. Слово-то, оно волшебное. И лечит, и калечит. Потерпи чуток.
Упав без сил обратно на носилки, снова отключаюсь.
Сквозь сон и странный пьянящий запах слышу как-будто вдалеке женский разговор:
— Лизка, нехорошо глазками зыркать! Не видишь, поранен он?!
— Ну ба-а Матрена!
— Что ба? Что Матрена! А ну бери ковшик с ветошью да смачивай настоем тело. Подними барчука вона сначала. Апосля женихаться будешь.
Чувствую, как чьи-то руки мягко и щекотно трут тело. Сил поднять веки нет никаких. По всему телу словно все отбито. Жарко и холодно мне, одновременно. Горло рвет, как будто простудился. Словно в тумане слышу пробившийся ко мне женский голос. Сквозь пробравший меня озноб, сиплю в пустоту:
— Пи-и-ить!
— Очухался наконец. Выпей-ка настою горячего целебного малинного. Полегчает.
Спасительная влага орошает сухие потрескавшиеся губы. Хочется еще. Еще. Дайте еще. Но нет, слышу.
— Много нельзя, мой хороший. Не все сразу. Надо по чуть-чуть.
Выпив, снова отключаюсь.
Просыпаюсь от слов:
— Эй, барчук, как звать-то тебя? Имя-то как твое?
Пытаюсь открыть веки, но глаза не слушаются:
— Сергей, кажется…Сергей Конов…Я уже где?
— Хи-хи-хи! Пока еще тут. Хи-хи! Ба, тут барчук, кажись, заговаривается.
— Лизка, ты начинай давай ворошбу-то.
Слышу девичий шепот:
Маменька быстра вода, смой всю маяту
Всю хворь и ломоту с Сергия нашего
Унеси их поглыбже в пучину морскую
Затяни их в самые омуты глыбокие
Надень на них хомуты каменны
Чтоб боле никогда им не всплыть
О Сергие нашем на веки забыть.
Следом мокрый палец коснулся горячего лба, груди, правого и левого плеча, вызвав на мгновение чуток облегчения.
Заговоренной водичкой велю, белым-белой солью заклинаю
Изыди ломота вся, изыди маята вся
Из головушки буйной, из седца ретивого
Из очей ясных, из бровей черных, из костей…
Слушая эти слова не заметил, как снова уснул.
* * *
Костюмированный вечер-чаепитие в императорском дворце в столице. Несмотря на пышный праздник, признаки начавшейся войны уже были видны среди гостей. Среди гостей было немало военных в парадной форме, многие из которых в разговорах обсуждали поступающие новости с фронтов.
Приглашенные участники вечера смеются и негромко разговаривают друг с другом. Отдельной группой среди праздных дам, военных и чиновников выделяется новый нихонский посол со своей женой и дочерью, прибывший вручить Императору Гран-Тартарии верительные грамоты. Его редкая свита из доверенных лиц стоит позади. Торжественный макияж бело-красно-черных цветов скрывал очень бледное лицо Аюми. Девушка еще не до конца отошла от полученного ранения, была запахнута в красивое темно-синее кимоно с росписью цветов вишни и перетянута расписным поясом оби зеленоватых оттенков. Она посматривала на редких встретившихся ей знакомых из Оболенской гимназии, чьи родители присутствовали на вечере вместе с ними и вспоминала случайную встречу с Сергеем.