Решив встать и оглядеться получше, Сергей потянулся и отбросил от себя цветастое лоскутное одеяло. И сразу же пожалел об этом. Содрогнувшись от внезапной судороги и сразу пронзившей его тело боли, юноша начал растирать давние о себе знать больное место. Растираемое место еще ныло, когда юноша внезапно обратил внимание на совсем другое. Исподняя одежда, в которой он спал на полатях, была совсем, совершенно другой, не той, что ему выдали на «Новике». Моментально вспомнив тащивших его в лесу женщин и в болезненном горячечном состоянии женский разговор попозже, я от нахлынувшего на него смущения тут же покраснел. Но ненадолго, потому что, слезая с полатей на деревянный пол, место нескромных мыслей заняли другие. Матросских ботинок нигде не было видно. Встав босиком на пол, Сергей сразу почувствовал, как за время болезни ноги словно отвыкли от ходьбы. С трудом борясь со ослабшими ногами и болями в пятках, юноша двинулся вперед, к выходу из избы. Первая встреченная дверь вела в сени. Не менее большая комната также встретила его грубым домотканым половиком, пучками сушеных трав, гроздьями свежего лука и чеснока, большим ларем и длинной лавкой у стены, на сиденье которой были расставлены чем-то заполненные чугунки и разнокалиберные бочки. Также на лавке лежал изрядный кусок моего самоспасателя, заботливо сложенный хозяевами в несколько слоев.
В углу стояла большая кадка, явно под воду, на крышке которой стояло коромысло с двумя небольшими деревянными ведрами. Сквозь полуоткрытую дверь, через щель которой в комнату пробивались солнечные лучи, в сени забежала парочка упитанных коричневых с белыми перьями куриц. Влетев в помещение, они увидели юношу и тотчас же забились под лавку. Принявшись искать в щелях на полу съестное, иногда между поисками замирая и с осторожностью, удивлением и опаской поглядывали на неожиданно вышедшего из комнаты незнакомца.
Доковыляв до выхода, Сергей открыл настежь деревянную дверь с крючком и щеколдой изнутри. Несмазанные кованые дверные петли скрипнули при открытии двери неожиданно звонким переливом. Следующим шагом он вышел на улицу, держась за открытую качающуюся дверь и осторожно ступая по полубревнам входных ступеней. Справа раздался голос рядом сидящей на лавке вместе с девушкой бабки:
— А вона и наш барчук болезный встал! Иди, Сергий, сюда и скорей за угол мыться! Сейчас тебе Лизка с кувшину-то польет, да рушник-то подаст. А апосля есть да знакомиться будем.
Оглядев вставших с лавки женщин, сразу стала понятной эта странность с проемами и высотой. Бабка с девушкой, несмотря на свой, как они мне впоследствии сказали, невысокий среди родичей рост, по сравнению со моим метр восемьдесят были просто очень высокого роста. Аж на целую голову выше меня. Прямо как баскетболистки какие-то. То-то мне, лежа на носилках, их рост немного высоковат показался. И понятно теперь, каким образом они меня до дому дотащили. Сил то побольше. Стараясь не выказывать свое удивление данным фактом, принимаюсь умываться, принимая в ладони прохладную воду, щедро выливаемую из красивого глиняного ковшика, нависающей надо мной Лизой. Пока я умывался, девушка подробно рассматривала меня. Глаза ее ехидно смеялись, словно она знала обо мне что-то эдакое. Вспомнив, в чем я проснулся и вышел на улицу, вновь сам засмущался. А девушка приняла это на свой счёт и, прыснув в здоровый по сравнению с моим кулачок, как-то негромко хихикнула. Вытирая мокрое лицо и руки расшитым рукотерником, переданным мне девушкой, я оглядел фасад избы, из которой недавно вышел.