Старушка энергичным шагом пересекла владения. Козел заблеял, дернулся на веревке. Вот странно, козлиный запах всякому нормальному человеку заставил бы заткнуть нос. Тем временем, старуха ласково почесала животное по грязной шее. Она что-то тихо сказала ему на ухо, после чего направилась по тропинке, ведущей к ближайшей дороге. Козел тоскливо глядел на хозяйку, щуря гноящиеся глаза. Только лишь когда та исчезла за деревьями, он вернулся к ленивому пощипыванию травы. Да и что ему оставалось делать.
"Харлей" стоял не совсем по правилам. Да, на обочине, но на самом повороте, к тому же, в зоне ограниченной видимости по причине высокого, поросшего деревьями обрыва. Потому-то Дед Мороз чуть ли не каждые пять-десять секунд беспокойно оглядывался, даже когда, ругаясь, карабкался по поросшей кустами круче. Ругательства были вполне оправданы, заросли больно кололи татуированные руки. Черная кожаная безрукавка выглядела офигительно, в особенности – громадный череп на спине, только она плохо защищала в колючих зарослях, которые, как на злость, состояли практически полностью из терновника.
Иногда у Матильды появлялись странные идеи, и Дед прекрасно об этом знал. Потому он лишь пережевывал матюки и карабкался дальше. Единственное, что во всем этом было замечательного, это вид шикарной попочки в обтянутых кожаных штанах. Девушка поднималась сразу же перед ним, и казалось, будто бы она проскальзывает между колючками. Эта искушающая картинка представляла собой мелкую компенсацию за переживаемые неудобства.
Наконец они встали на небольшом холме, затененном кронами высоких ясеней. Матильда огляделась по сторонам, глубоко набрала воздух в легкие. При этом она улыбалась, словно маленькая девочка.
Дед громко сопел. Ой, не в мои годы, со злостью подумал он. Растрясание задницы на "харлее", хотя в подземном гараже стоит новехонький мерс. Можно сказать, подарок от золотой рыбки. Но кое в чем девчонка была права, - с печалью признал он. Там, куда они ехали, пригодился бы, скорее "джип чероки" или "хаммер". В чем-то как раз "харлей", на котором можно было проскочить по узким лесным дорожкам, не увязая в песке по самые оси. Это тоже портило настроение Деду. Не любил он такой работы, в поле, как сам привык ее называть. Достаточно уже набегался он по афганским пустошам, где, не признающие ничего святого душманы уперлись на том, чтобы отстрелить ему голову. Достаточно долго он давил собственную задницу на твердых лавках в трюмах Ми-8, чтобы теперь не ценить хотя бы небольшой возможности комфорта. А "харлей" удобств никак не гарантировал.