Много лет она не пользовалась подъемником. И теперь с каждой секундой ей становилось все легче и легче. Она больше не чувствовала себя тридцатишестилетней старой девой. Словно кусочек резины стер из ее жизни годы чужих болезней и смертей.
На улице воздух был насквозь пропитан влажностью. По мостовой катили экипажи всевозможных размеров и форм, а по тротуару спешили мужчины и женщины. Обгоняя друг Друга, они не смотрели ни направо, ни налево. И все в отличие от Энн несли зонтики, сложенные, острием вниз. Они подготовились к непогоде.
Как она сама подготовилась к встрече с мужчиной, который стал ее любовником. Энн поняла: слова, которые она написала стряпчему, были недалеки от истины — никогда еще она не чувствовала себя так хорошо.
Внезапно ее охватило желание поскорее увидеться с Майклом. Почувствовать его руки после рук гинеколога. Следовало поспешить и нанять кеб, пока не хлынул дождь. Энн заспешила вниз по ступеням. Она пронеслась мимо группы юношей, наверное, медиков-студентов: больница находилась рядом, на соседней улице…
В спине, между лопатками, неожиданно взорвалась жгучая боль, Энн швырнуло вперед, она отчаянно размахивала руками, стараясь сохранить равновесие. Вокруг — грохот и шквал, на нее летел четырехколесный кеб.
— Вон с дороги, чертова корова!
В промозглом воздухе раздалось буханье Биг Бена. В мозгу смутно отпечатался силуэт орущего возницы. Словно подхваченный невидимой рукой, с его головы слетел черный котелок. Раздался чей-то пронзительный крик. И Энн заглянула в черные глаза ужаса.
Лошади сознавали, что не в состоянии остановить четырехколесный экипаж и вот-вот наскочат на женщину. И Энн тоже сознавала, что неминуемо попадет под копыта. «Не может быть!» — ошеломленно пронеслось у нее в голове.
Ей нельзя умирать — на ней нет корсета. И она еще не испытала диафрагму. В голове промелькнули картины всей ее жизни. Возникло побагровевшее лицо домашнего врача ее родителей: «Вы позорите женский род, мисс Эймс. А меня оскорбляете своим присутствием».
А следом за ним освещенное утренним солнцем лицо Майкла. «Оставайся у меня, иначе мы оба пожалеем». Энн увидела мать, которая тянула к ней изболевшиеся от артрита руки.
Звала к себе.
Черный, налитой кровью лошадиный глаз моргнул совсем рядом, и в этот миг ее отбросило назад. Копыта прогрохотали рядом, колесо задело ее плащ. В окне кеба мелькнуло призрачное лицо. Энн встретилась взглядом с пустыми глазами седока.
И тотчас над ней открылось небо — экипаж промчался мимо, а зрение замутил брызнувший сверху дождь. Биг Бен продолжал отсчитывать время. Погребальный звон! Вот так же звонил сельский колокол на похоронах ее родителей. Тогда тоже шел дождь.