Короче, мальчики налево, девочки направо. Но вот сегодня, и то в виде исключения, ввиду высокого положения брачующихся сторон, устраивалось что-то вроде смотрин. Сиречь, мне покажут невесту, перед тем как увести ее с глаз долой, совершить над ней кучу архиважных обрядов, а потом ритуально «убить»… Видать для того, чтобы когда я пойду искать свою «суженную», смог опознать свою женушку, а не схватил бы первую попавшуюся девку.
Ну что вам сказать. Врать не буду. Моментик-то весьма волнительный. Тут уж сколько не храбрись, сколько не делай безразличное лицо, а ведь это вроде как лотерея с миллиардным джек-потом. Нарвешься на какую-нибудь крокодилицу или законченную стерву, и придется мыкаться с ней до скончания века. А обратно, учитывая высокое происхождение супружницы, обратно уже хрен отыграешь.
…В голове почему-то постоянно вертелась фраза из фильма «Тот самый Мюнхаузен» — «В своё время Сократ как-то мне сказал: „Женись непременно. Попадётся хорошая жена — станешь счастливым. Плохая — станешь философом“. Не знаю, что лучше.»
Увы — на первое, зная свое везение, я как-то особо не надеялся, а философом становиться откровенно не хотелось… У меня и так поводов стать философом предостаточно.
Так что, сидя на почетном месте жениха, по правую руку от Мокосая, я, признаюсь честно, малость подрагивал, и возможно даже чересчур налегал на пиво, мучительно гадая, какую очередную свинью собирается мне подложить моя разнесчастная жизнь, и молясь своему божку, приглядывающему за дураками.
И вот (барабанная дробь) долгожданный момент настал. Из личных царских покоев торжественно вывели невесту, и весь зал восхищенно ахнул!
…Я не ахал.
… Я смотрел на Это с большим недоумением, и чувствовал себя ребенком, которому в фантик от конфеты завернули камешек.
…Они то ахали, потому что увидали красу неописуемую, а вот я ее не разглядел.
…Потому как в представлении моих друзей-дикарей, красота — это многочисленные драпировки шелковых тканей, поверх которых густо навешаны металлические цепочки, висюльки и хреньки, а также полированные камешки и даже стекляшки, пополам с меховыми хвостами и перьями.
Как я понял, на мою невестушку навесили все ее приданное разом, и это богатство, конечно, очень впечатляюще сияло и блестело, однако полностью скрыло от меня не только фигуру, но и лицо Мокосаевой сестрицы. Зато почему-то рождало в голове образ навьюченного товарами верблюда — облом полный.
Все, что я успел разглядеть, это торчащий из какой-то состоящей из цепочек вуали кончик носа, и кажется, горящие ненавистью где-то в глубине глаза.