— Эти пули оборвали жизнь Зиновьева и Каменева, — ответил Ягода.
— А почему они такие расплющенные?
— Так, видимо, твердолобые были товарищи.
— Хе-хе, твердолобые, значит. А почему врагов народа называешь «товарищами»?
— Обмолвился.
— Замечательная обмолвка! — усмехнулся Коган. — Так и запишем: «Не отрицает, что продолжительное время поддерживал тесную связь с Зиновьевым и Каменевым, вплоть до расстрела последних».
Мурыжил несколько часов и на двери поглядывал. Оказывается, ждал визита высшего начальства. И оно, наконец, явилось. Дверь кабинета распахнулась, и вошёл Ежов. В кожаной куртке, в хромовых сапогах. Коган вскочил и вытянулся по струночке. А Ягода не догадался встать, лишь обернулся и, увидев Ежова, слегка улыбнулся своим мыслям: последовал-таки товарищ Сталин его рекомендации, поставил карлика управлять наркоматом.
— Ты что лыбишься, сволочь? — Ежова эта улыбка возмутила.
Судя по всему, и он о тайном поручении Сталина не знал. Гордость переполнила Генриха Григорьевича: «Факт, что тайна никому не ведома». Новый нарком поинтересовался у Когана, как идёт следствие, и обратил внимание на пули, лежавшие на столе.
— При обыске изъяли, — отрапортовал Коган. — Говорит, эти пули нашим заклятым врагам жизнь оборвали.
— Чьи, говоришь, жизни? — Ежов сам обратился к Ягоде.
— Каменева и Зиновьева.
— Хм, любопытно. Ну, теперь эти пульки в мою коллекцию перейдут, — решил Ежов, вытащил шёлковый платок и те пули завернул, в карман спрятал. Опять обратился к Когану. — Как он себя ведёт?
— В спекуляции бриллиантами сознался, а своё пособничество немецкой агентуре отрицает.
— Ну, быстрей колите. А то нам Политбюро втык вставит.
— Будем стараться, Николай Иванович, — пообещал Коган.
Поздним вечером ещё раз вызвал на допрос. В кабинете, кроме него, сидел Яков Курский, известный делопроизводитель и талантливый сценарист. Коган подсунул стопку отпечатанных листов.
— Тут Яша всё изложил, о чём мы с тобой беседовали. Подпишись отдельно под каждой страницей, и дело с концом.
— Но можно хотя бы ознакомиться? — попросил Ягода.
— Читай, — с раздражением бросил следователь. — Только быстрей.
Нетерпеливые какие. Генрих Григорьевич углубился в чтение. Во навертели! Он предполагал, что будут клеить. Но чтобы так! С такими художественными преувеличениями! Получилось, что он чуть ли не резидент немецкой разведки, и ждёт не дождётся, когда доблестная немецкая армия освободит Россию от варваров-большевиков.
— Ну, вы насочиняли! Вам же никто не поверит, — осмелился возразить.
Коган обозлился.
— А это уже не твоё собачье дело, поверят или нет.