– Здесь нет никакой загадки. Баронесса или нищенка – не имеет значения: каждый делает то, что должен. Столь остроумной и проницательной даме, как ты, не стоит даже беспокоиться, сумеет ли она соответствовать титулу баронессы.
– «Остроумной и проницательной», – повторила Джейн. – Это мне по душе.
– Но это правда: язычок такой же острый, как ум.
– Вот теперь я верю в твою искренность! – улыбнулась Джейн.
Ах, какая у нее замечательная улыбка – зубки белые, ровные, на щечках ямочки, губки нежные, розовые. В прежние времена ее улыбку он воспринимал с опаской, ведь обыкновенно за ней скрывался очередной коварный план, неизбежно приводивший к загубленной одежде или физическим увечьям. Но прошли годы, Джейн перестала быть девчонкой, а вот улыбка ее по-прежнему приводила его в восторг.
И как же легко было улыбаться ей в ответ!
– Что ж, пойдем поищем тебе что-нибудь подходящее. Спустимся вниз?
– Пожалуй. Здесь ты ничего больше не нашла?
– Пока нет, – вздохнула Джейн, бросив прощальный взгляд на карту Сицилии. – Спасибо за книгу.
– Не надо меня благодарить. Тебе следовало бы сказать: «Эдмунд, давно пора было купить мне что-нибудь стоящее».
Она снова улыбнулась, и опять его сердце растаяло.
Джейн спускалась по лестнице первой. С каждым новым пролетом шум усиливался, и, чтобы добраться до высокого книжного шкафа, пришлось протискиваться через толпу. Эдмунд окинул взором ближайшую полку, словно надеялся, что нужная книга сама прыгнет ему в руки.
– Женщинам нравятся романы?
Джейн стояла подле него, изучая содержимое полок.
– Некоторым нравятся. Как полагаешь, что больше по вкусу твоим сестрам: что-нибудь смешное или, может, драма?
– Не могу сказать точно: помнится, Кэтрин любила читать про лошадей, а Мэри нравились цветы и всякие там безделушки.
– Безделушки? Чудесно! Значит, идем искать секцию книг про «безделушки».
Эдмунд игриво ткнул ее пальцем в бок.
– Дерзкая девчонка! Ты знаешь, что я имел в виду: всякие милые вещички, бабочки, феи, сказки…
Она притворилась разочарованной и, вздохнув, проговорила:
– Мы можем поискать для нее книгу о милых вещицах, что-нибудь с красивыми иллюстрациями.
Эдмунд поймал жену за локоть, прежде чем она успела позвать служащего.
– Джейн, подожди. Такие книги нравились ей в детстве. Не знаю, какие вкусы у нее теперь.
– О… – покачала головой Джейн. – А сколько ей сейчас?
– Двадцать три, а Кэтрин и вовсе двадцать пять.
Помолчав, она в раздумье проговорила:
– Думаю, тогда им следует подыскать какие-нибудь хорошие романы.
Джейн начала вытаскивать один за другим тома в изящных переплетах: зеленая кожа, черная отделочная лента, мягкий сафьян и лайка, – и скоро они образовали в руках Эдмунда высокую стопку. Киркпатрик был благодарен жене за чувство такта, не позволившее выяснять, почему уже двадцать лет он не интересовался жизнью своих сестер.