Когда Джейн наконец сомкнула глаза и провалилась в сон, за окном была кромешная тьма и только свет луны, иногда пробиваясь из плотной пелены облаков, освещал погруженный в ночной мрак мир.
Когда солнце встало из-за горизонта и его первые лучи просочились сквозь занавески спальни, Джейн все еще чувствовала крепкие объятия мужа, но час спустя, когда уже начала просыпаться, потягиваясь в постели и ворочаясь с боку на бок, поняла, что осталась одна. Об Эдмунде напоминало только углубление на мягком матрасе.
Дорогой Эдмунд. Любимый Эдмунд. Черт бы его побрал!
Он снова безукоризненно точно выполнил свое обещание: только спать, и ничего больше.
Глава 14. Прелести уроков танцев
Эдмунд проснулся и почувствовал себя выспавшимся и отдохнувшим, а подобное случалось с ним нечасто. Возможно, спокойный сон ему принесла уверенность, что в его объятиях Джейн в безопасности. Тепло ее тела помогало усмирить тревогу и убаюкивало. В прекрасном настроении он бодро встал и пошел к себе.
Спустившись к завтраку, Эдмунд обнаружил жену в маленькой гостиной, где она хрустела поджаристыми тостами и без меры сыпала сахар в свой кофе.
– Джейн, этим утром у меня появилась прекрасная идея… О, не много ли?
Она приподняла брови.
– Сколько необходимо, чтобы его можно стало пить. Мне кажется, кофе подгорел.
Утро окрасило ее глаза в хвойно-зеленоватый оттенок, а рассеянный солнечный свет позолотил кончики длинных ресниц.
Зная Джейн с самого детства, Эдмунд привык принимать ее внешность как данность, но сегодня словно увидел ее впервые и наконец оценил по достоинству.
– Выглядишь замечательно! Нынче утром ты… ты какая-то особенная. Выспалась?
Джейн нахмурилась, словно не понимая, зачем задавать подобные вопросы, и намазала тост тонким слоем масла.
– Почти.
– Выглядишь замечательно, – повторил Эдмунд.
– Почему?
– Почему ты выглядишь замечательно? Трудно объяснить. Это ты мне скажи.
Она не изменила выражения лица, и он добавил:
– И все равно выглядишь замечательно, даже когда хмуришься, а когда пытаешься скрыть улыбку, становишься еще прекраснее.
– Видимо, привычка лгать и льстить у тебя в крови. – Джейн принялась за очередной тост. – Ты ведешь себя просто смешно.
Горка румяных хлебцев выглядела так аппетитно, что Эдмунд, усевшись рядом с ней, попросил:
– Можно и мне?
Джейн кивнула и намазала маслом тост и для него.
– Итак, – сказал он, прожевав, – что же мне позволено говорить, если я считаю, что ты замечательно выглядишь?
– Лучше ничего.
– Почему?
Она раскрошила корочку хлеба.
– Потому что это пустые, ничего не значащие слова, такие же, как те комплименты, что ты делаешь всем и каждому.