И пусть тюрбан красного шелка выглядел несколько шутовски, но в сочетании с черной маской и плащом странным образом придавал его внешности угрожающий вид.
– Дама уже нашла подходящего партнера, – прорычал Эдмунд и тотчас же почувствовал угрызения совести, – и не испытывает необходимости в вашем внимании.
Но тут неожиданно подала голос Джейн:
– О, полагаю, не стоит сомневаться в порядочности джентльмена…
– Дама занята! – с вызовом прошипел Эдмунд, взглянув на Тернера, но из-за маски вряд ли тот заметил ярость в его глазах.
Эдмунд повел было Джейн прочь, но она якобы случайно наступила ему на ногу и мило извинилась:
– Ой, прошу прощения! Я сбилась со счета, пока ты разговаривал с джентльменом. Эд… – Она вовремя спохватилась, едва не выдав их обоих. – Что это на тебя нашло? Мы ведь даже незнакомы.
Он поднял вверх указательный палец, призывая ее к молчанию, пока они не отойдут в тихий угол, подальше от танцующих пар.
Обернувшись через плечо, Эдмунд увидел, что Тернер в своем тюрбане следует за ними по пятам и зловеще улыбается. Так значит, он нарочно собирался сделать Джейн свидетелем их стычки. В своем теперешнем обличье Тернер мог спокойно добиться желаемого и ускользнуть, избежав последствий. Джейн ни за что не заподозрит в этом жалком ирландском предателе своего глубоко обожаемого Беллами.
Джейн никогда не должна узнать, что и его отец был таким же предателем, пускай не по собственному желанию, а по воле судьбы, поэтому, резко развернувшись на каблуках, Эдмунд решил встретиться с соперником лицом к лицу.
– Похоже, я знаю, кто скрывается под этой маской, и у меня есть причины ему не доверять.
– Что верно, то верно! – Белоснежные зубы Тернера сверкнули в свете свечей. – А у меня есть причины ненавидеть этого человека, учитывая, как давно мы знакомы.
– Мы оба не слишком рады встрече.
Джейн сложила руки на груди и непонимающе переводила взгляд с одного на другого.
Эдмунд этого не замечал, ведь теперь Тернер полностью в его распоряжении, надо лишь правильно разыграть партию. Это не Беллами, которого все любят и которым восхищается весь Лондон. Наконец-то и у Эдмунда появилась возможность открыть правду.
– Но, думаю, – заметил Тернер, – пришло время разрешить один старый спор. Это можно было бы сделать двадцать лет назад, если бы кое-кто не проявил мягкотелость.
Маска позволила Эдмунду отказаться от необходимости следовать этикету, и он не успевал сдерживать словесный поток, буквально рвущийся с языка.
– Не думаю, что и тогда это была мягкотелость, но сейчас у меня точно кончается терпение.