Из-за всего этого я чувствовал себя словно в скорлупе. Меня беспокоят все эти правила, и я начинаю паниковать, потому что ни на что не могу найти четких ответов.
Я ничего ему не ответил, но он не был зол или взволнован. Он просто ждал.
Я сделал глубокий вдох и сказал:
— Я нервничаю, но я всегда такой. Это нормально. Пойдем посидим на твоей веранде. Банановый хлеб — звучит здорово.
Эммет расслабился.
— Хорошо. Пошли.
Он пошел по направлению к своему дому и продолжал говорить, повернув свою голову так, чтобы я мог его слышать.
— Мама печет хлеб двух видов. Один с грецкими орехами, другой без. Я не люблю есть грецкие орехи. Они очень странной структуры. Ты можешь кушать любой хлеб, который хочешь. Но она, наверное, предложит сначала выпить водички.
Я кивнул, но потом понял, что он на самом деле на меня не смотрит и ответил:
— Окей.
Он продолжал говорить, рассказывая обо всех ингредиентах бананового хлеба, о том, как вели себя в выпечке разные виды муки, про важные свойства яиц и глютена, и хоть я его и слушал, в основном я размышлял.
Я никогда не встречал никого похожего на Эммета. Он напоминал мне одного парня из нашего класса, Кайла, у которого был ДЦП. Церебральный паралич иногда повреждает головной мозг, а иногда нет, но из-за физических дефектов он отличался от других. В средней школе мы с Кайлом были друзьями, но в девятом классе он уехал. Кайл был не глупее меня. Его лающий смех, странные звуки, которые он издавал и размахивание рукой было легко забыть, потому что в действительности они не отражали его внутренний мир. То же самое и со мной. Я замыкаюсь в себе, трудно объяснить, что чувствую, но чувствую немало. Мне хочется обзавестись друзьями. Но с Эмметом было не просто. Обычно я наблюдаю за людьми в поисках подсказок, чтобы знать, как себя с ними вести, он же не дал ни единой подсказки. Я хотел расспросить Эммета об аутизме, но переживал, что это будет грубо. Не хотел ранить его чувства.
Когда мы пришли на веранду, Эммет указал на стул.
— Ты садись здесь. Я подниму зонт и скажу маме, что мы готовы перекусить.
Он крутил ручку зонта, пока тот не раскрылся над нами. Эммет смотрел на ручку, и на мгновение мне показалось, что он напевал. Закончив с зонтом, Эммет не пошел в дом, а достал из кармана телефон. Он набрал какое-то сообщение, положил телефон на стол и сел.
— Все, я убираю телефон и отвечу, только если позвонит или напишет мама. У нее могут появиться вопросы. Она может спросить, какой вид хлеба ты хочешь: с грецкими орехами или без.
Я пребывал в панике, пока пытался решить, какой выбор будет правильным, но продолжать нервничать было трудно, поскольку Эммет ничем мне не угрожал. Кроме того, я не люблю грецкие орехи.