— Я тоже.
Он улыбнулся, снова не встречаясь со мной глазами, но это сделало его невероятно красивым.
— Хорошо.
Я осторожно коснулся его руки. Но он отпрянул.
— Никаких мягких прикосновений. Ты можешь делать это сильнее.
Я положил руку на его плечо, надавив на него.
— Да. — Его рука на моей спине напряглась, а эрекция, упирающаяся в мою ногу, увеличилась, когда он наклонился ко мне ближе. — Джереми, меня тянет к тебе.
Его слова взволновали меня, хотя для меня в них не было ничего нового. Они позволили чувствам, которые я сдерживал, вырваться наружу, сделать меня смелым. Я схватил его за руку.
— Давай… пойдем в мою комнату.
Он снова отстранился.
— Я не могу зайти в твою комнату. Там слишком грязно.
Слишком… грязно? Я прищурился, глядя на него.
— Ты злился потому, что комната грязная?
— Да. Я хотел посидеть с тобой там, но твоя комната катастрофа. Я не могу там находиться. Неудивительно, что ты нервничаешь. Никто не сможет хорошо себя чувствовать в такой комнате.
Я не знал, как на это реагировать. Моя комната и правда была грязной. Но хуже всего то, что я убирался в ней перед приходом Эммета. На самом деле уборка отняла у меня много времени. Почти все утро. Мне даже пришлось вздремнуть после нее, так я устал. Я приложил к этому все усилия, но их было недостаточно. Их не могло быть достаточно для Эммета. Мы никогда не сможем жить вместе, быть вместе, потому что я грязный. Я и был грязью.
Мое дыхание стало резким и быстрым, и мне захотелось плакать. Тогда я понял, что веду себя глупо, и это расстроило меня еще сильнее. Я закрыл глаза, чувствуя, как подо мной разверзлась спираль, ведущая в небытие. В любую секунду моя мама может подняться наверх, чтобы узнать, какой глазурью ей покрывать торт.
Руки, касания, пронзительный запах Эммета заполнили мои чувства. Когда я открыл глаза, он смотрел на меня, прямо в глаза, а я по-прежнему не дышал, оставаясь неподвижным, пронзенный этим взглядом.
— Джереми, нам нужен знак. Когда ты расстраиваешься, я не могу понять, из-за чего это происходит, и ты не можешь сказать мне. Почему ты расстроился сейчас?
Почему я расстроен? Боже, с чего начать? Даже мысли об этом подавляли меня. Как мне сказать об этом вслух?
Эммет открыл приложение «блокнот» и протянул мне свой телефон.
— Может, ты это напишешь?
Раньше, до встречи с Эмметом, я бы сказал, что писать тому, кто сидит прямо передо мной, глупо. Но для нас это было привычно, и я трясущимися руками взял телефон, пытаясь как можно яснее выразить в словах вихрь испытываемых мной эмоций. И то, что я был вынужден писать, так как говорить было слишком сложно, отнюдь не было приглашением для Эммета комментировать мою чудаковатость. Это было препятствие, которое я должен был преодолеть.