Все же, демон трансцендирует каждую из конечных форм, в которых он проявляется. Поэтому резкий переход от обычного состояния «Я» к «демоническому» состоянию имеет значение разрушительного кризиса: как удар молнии вследствие потенциала со слишком высоким напряжением. Действительно такое разрушение и кризис осуществляются через смерть. Предположим теперь, что при очень исключительных обстоятельствах демон может вторгаться, так сказать, в нас и этим давать нам почувствовать его разрушительную трансцендентность; тогда у нас было бы что-то вроде активного переживания смерти, и теперь проясняется, почему образ двойника или демона в античных представлениях мог сливаться с божеством смерти. В нордическом предании воин видит свою валькирию как раз в настоящий момент смерти или смертельной опасности.
Пойдем дальше. Если религиозный аскетизм, умерщвление, отказ от собственного «Я», порыв преданности Богу это предпочтительные средства, с помощью которых берутся успешно преодолевать как раз очерченный выше кризис, то дорога к этой цели — это, напротив, в рамках героической традиции активный взлет, высвобождение элемента действия. В качестве примера низкой формы проявления этого элемента мы видим, например, танец, используемый как священный метод, чтобы через душевный экстаз вызвать и использовать скрытые в глубине силы. В высвобожденной для вакхического ритма жизни одиночки погружалась другая жизнь, как будто появление его глубокого корня. Фурии, эриннии и другие дикие духовные натуры — это античные символические образы этой силы. Поэтому они соответствуют форме проявления демона, в соответствии с его ужасной и активной трансцендентностью. На более высокой ступени стоят как раз сакральные турниры. Еще выше стоит война. На ясновидящей вершине опасности и геройского боевого размаха признавалась возможность такого переживания. Посмотрите на выражение ludere, играть, бороться, по Бругманну оно содержит идею решения, растворения. Это намек на свойственную борьбе силу освобождать более глубокие скрытые силы от индивидуального ограничения и позволять им выступать свободно. Из этого исходит причина для второй аналогии. Демон и богиня смерти идентичны не только с фуриями, эринниями и другими освобожденными вакхическими сущностями, они равноценны также с девами бурь битв. Слово frawashi означает «ужасные, всемогущие», «те, кто атакуют в буре и даруют победу тому, кто призывает их».
Наконец, та же самая сущность принимает образ богини победы. Эта последняя метаморфоза характеризует счастливое завершение описанных внутренних переживаний. Так же, как и демон или двойник означают более глубокую силу в ее латентном состоянии по сравнению с обычным сознанием, как фурии и эриннии отражают особенную форму проявления демонических высвобождений и прорывов — так и богиня победы — это выражение триумфа над этой силой. Она означает победоносный взлет к состоянию по ту сторону опасности экстазов и подличностных форм разложения, опасности, которая всегда прячется за неистовым мгновением вакхического действия.