— Только не начинай. — Эмма помахала пальцем перед его лицом.
Он шагнул вперед, отталкивая Эмму.
Ну и задница! Он был на двенадцать дюймов выше её и перевешивал на тонну.
Прищурившись, он уставился на нее более сурово.
Моя кровь закипела. Я не знала, что происходит между этими двумя, но не было никакого оправдание для мужчины — особенно его размеров — чтобы с такой силы хватать девушку.
— Какая цена? — с вызовом она подошла к нему. — Гай обещал тебе ту Барби, с которой ты глаз не сводил, если притащишь меня обратно в дом Кинича?
Барби? Она что серьезно. Парень больше смахивал на того, кто на завтрак есть детенышей бурундуков.
Комната разразилась смехом, а лицо качка стало ярко-красным. Прежде чем я успела сказать «Ни хрена себе!», он вытянул руки вперед и Эмма пролетев несколько ярдов, упала на тренировочный коврик.
Какого… Я положила руки ему на грудь, как тут же вспыхнул огонь, и парень отправился в полет футов на двадцать.
— Прикоснешься к ней снова, и в следующий раз это будут твои яйца! — закричала я.
Мужчины в комнате зашептали. А затем снова раздался смех.
Я повернулась на пятках.
Эмма перекатилась на спину, схватившись за живот от смеха.
— Да! Отличная работа!
Мускулистый мужчина тоже засмеялся.
— Какого черта здесь происходит? — упершись руками в бедра, спросила я.
Все еще смеясь, Эмма перевернулась на живот и начала ползти ко мне.
— Йуху! Сила Пиел!
Что только что произошло? Я собирался спросить, но не хотела верить тому, что я только что видела и сделала.
Кнопка отрицания… активирована.
Я глубоко вздохнула и направилась к двери.
— Верни меня к Киничу. Твои десять минут прошли.
* * *
Во время поездки Эмма не пыталась обсудить этот инцидент. Может быть, потому что клубы дыма, валящие из ушей или языки пламени, мерцающие от пальцев, были очевидными признаками моей злости.
Как только она въехала в гараж, я выбежала из машины, которая, между прочим, была выжжена на пассажирской стороне, где я сидела, — и прошла к дому. Я проигнорировала Гая, Габрана и еще несколько незнакомых лиц, стоявших на кухне.
Но как только я взглянула на Кинича в постели, мой гнев рассеялся в волнении. Что, если он никогда не проснется? Что, если моя мать никогда не вернется? Что со мной произойдет?
Я покачала головой. Это не то место, где следовало быть. Я чувствовала себя беспомощной и потерянной. Мне нужно, чтобы Кинич поправился. Мне нужна его помощь.
Неужели, Пенелопа, ты в этом уверена?
Он думает, что твой вид… ошибка!
«Твой» вид? А я думала, что мы активировали кнопку отрицания, Пен.
Чушь! Я не могла играть в игру с отрицанием. Это работало только на мирское дерьмо, как если бы ваши джинсы были слишком тугими: вы нажали кнопку отрицания, и, как ни странно, причина не в том, что вы объелись печеньем и выпили слишком много вина с девушками, а потому, что вы, должно быть, высушили их на максимальном режиме.