Он отвел взгляд в сторону.
— Потому что я должен.
— Должен? Как пистолет у виска «должен» или принуждая свои собственные эмоции?
Он наклонился и прикрыл глаза ладонями.
— Об этом я думал; я вынужден наблюдать за смертными, но с тобой, это нечто совершенно иное. Две недели, которые я потратил на твои поиски, после нашей ночи, оказались… весьма печальными. Я не мог ни о чем думать, кроме тебя.
Мой разум гудел от эгоистичной радости. Это было почти сюрреалистично, думать, что кто-то, как Ник может иметь чувства к кому-то вроде меня. Во имя всего святого, он Бог. И очень, очень горячий.
— Приятно знать, что я не одна, — пробубнила я.
Он провел пальцами по волосам.
— Мне еще нужно найти причину или смириться с этим, но желание быть с тобой, быть физически, чрезвычайно, — он посмотрел мне в глаза, — сильное.
— Сильное? — сглотнула я.
Он сверлил меня сексуальным взглядом, когда кивнул.
Если мы все же не переспали, тогда я точно уверена, что хочу этого сейчас. Если мы все-таки переспали, то я снова хочу. И снова, и снова и снова. Я хотела чувствовать, как его твердая плоть глубоко проникает в меня. Я хотела чувствовать, как его твердая грудь трется о мои груди.
— Вау. Здесь действительно так жарко? — Я обмахнула рукой лицо.
Не нарушая голодный взгляд, Ник ответил:
— Да, очень, очень… жарко.
Я собиралась наклониться вперед и показать ему, что именно я подразумевала под словом «жарко», но Кинич отвернулся и произнес:
— но мы никогда не сможем быть вместе. Мы из разных слоев, Пенелопа.
Слоев? Он пытается сказать, что я не слишком хороша для него? Что я из какого-то низшего класса и не достойна его величия?
— Какое это вообще имеет отношение? — спрашиваю я, совсем не радостным тоном.
— Нет будущего у созданий, как мы. Мы живем в разных мирах, и я всегда буду связан с моей ролью — по природе своей я не могу быть с человеческой женщиной — или любой другой женщиной.
— О. — Это был лучший ответ, чем я ожидала. По крайней мере, он не гнушался меня из-за того, что я человек, но, тем не менее, я не знала, как ответить, чтобы не звучать жалко или не показать своего желания.
Потому что я действительно хотела сказать «Ты, что с ума сошел? Ты не можешь опускать руки! Ты, гигантский упрямый осел!»
Он продолжил:
— Я боролся с ограниченным моим существованием на протяжении тысячи лет, но со временем принял истину: мое положение вечно. Что толку мечтать о переменах.
Он еще раз пристально посмотрел на меня, и я подумала, что могу легко превратиться в жалкую, ничтожную маленькую лужу. Отказ больно жалил.
— И поверь мне. Пенелопа, — сказал он хриплым голосом, — после того, что я мечтал сделать с тобой, душа смертного человека разорвалась пополам. Но у меня нет иного выбора.