— Мы ничего не можем сделать? — спросила я.
— Ждать, — ответил Габран. — Мы должны ждать и молиться.
— Это я и делаю. — Но от молитв и ожидания был точно такой же прок, как от освежителя полости рта со вкусом бекона.
Габран почесал голову.
— Что тебе нужно, милочка, так это следовать советам доктора и отдохнуть.
Я вздохнула. Он прав, я ужасно выглядела. Моя кожа, хоть и начала заживать, но ожоги и волдыри красовались на каждом миллиметре тела. Я похожа на обугленный помидор. Чтобы ни случилось с Киничем — Эй теперь ты его зовешь Киничем. Что это значит? — Я уверена, что каждый дюйм моей обгоревшей кожи заживет. Но это было снаружи. Внутри, ну, я уже была практически поджарена. Виктора, уже нет более суток, и хотя, Кинич обещал ему два дня, прежде чем расскажет кому-то еще, я чувствовала жгучую потребность рассказать кому-то. Что делать если царство Кинича связанно со всем этим? Но если я расскажу Габрану, то помешает ли это шансу Виктора спасти мою мать? Расхаживая у, казалось, безжизненного тела Кинича, я думала, что мне делать. А чтобы Кинич хотел, чтобы я сделала?
Я упала на колени возле кровати уже в двадцатый раз.
— Кинич, о, Боже мой. Пожалуйста, очнись. Прошу. — Я дотронулась до его лба, оставляла поцелуи на его бледных, покрытых легкой щетиной щеках. И когда это не сработало, я ударила его. — Пожалуйста, Кинич. Я не знаю, что делать. Ты должен очнуться… — с трудом говорила я. — Мне жаль, что я назвала тебя трусом. И мужчиной-шлюхой. И Богом-шлюхой. И высокомерным дебилом. Ладно — последнее в твой адрес я не говорила, но теперь сказала! И мне жаль! Я сделаю все что угодно, если ты проснешься. Я даже признаю, что ты был прав на счет нас, что у нас нет шансов — даже если ты и ошибаешься — потому что это глупо думать, что ты никогда не заслуживаешь любви — идиот! Как ты можешь в такое верить? Действительно? Но я признаю это. Правда! И если ты хочешь, я оставлю тебя в покое, навсегда. Просто… просто вернись. Скажи, что мне сделать, — не стесняясь, ревела я.
— Ох, милочка.
Я посмотрела вверх и обнаружила, что Габран смотрит на меня своими большими и зелеными глазами — казалась, что такие глаза, характерная черта местных жителей.
— Я думала, ты ушел. — Я положила голову на грудь Кинича, сжимая в кулаки белую футболку, в которой теперь он был.
— Со всеми этими воплями, я подумал, что скабби вернулись. Или бешеный койот забежал в комнату. — Габран покачал головой. — Знаешь, твои слезы не спасут его.
Я схватила пачку салфеток на столе и вытерла нос.
— Я не понимаю, почему он не приходит в себя.