Ухмыляется:
— А вдруг? — доброе, без пошлости.
Улыбаюсь:
— Я серьезно. Оставь меня в покое. Хоть ненадолго. Молю. Идет?
Скривился, сверля уже смело взором.
— Хотя бы час. Дай мне час. Хорошо? — и снова перепалка взглядов. — Вон, — кивнула. — Иди Рыжику с углями помоги. А то опять все гореть будет, как вчера.
— Но нормально же получилось, — тотчас возмутился.
— Ага, — иронически паясничаю. — Потому что ты следил. Так что иди давай, и не подведи меня.
— Час? — коварная ухмылка, изогнув одну бровь.
— Час. Да, час. А потом снова твой кумир тебя приютит, — хохочу.
Загоготал и Глеб:
— Кумир, — невольно визгом. — То еще мне сказала. Скорее… А не, не скажу, — в момент оборвал себя.
Подмигнул вдруг. Разворот. Косой, вполоборота, на прощание взгляд — и покорно пошагал, заторопился в сторону Андрюхи.
— Ты че творишь?! — сердитое, рисуя всезнайку.
— А че? — оторопел у мангала Гриб.
— На**я так много?!
— А ты мяса, видел, сколько?! — доносится возмущенное Рыжика.
Но уже особо не вслушиваюсь.
По тропинке — мимо сарая да к дощатому «товарищу».
Глава 14. Агония. Плутовство Химеры
* * *
(В а н е с с а)
По тропинке — мимо сарая да к дощатому «товарищу».
Едва только мимо сенника, как громом узнаю Его смех. Ее голос.
— Рогожин, Вы на меня сегодня дурно влияете… — хихикает.
— Это я-то? — возмущенное сквозь хохот.
— Ты… ты, — бархатом.
Вдруг протяжной, пробивающей дрожью, стон. Ее стон.
— Федь, ну… — отчаянное.
И снова протяжное… зов похоти.
Прибилась, прижалась я невольно к наличнику у входа. Ноги подкосились. Сердце окаменело, забыв свой ход. Волосы зашевелились на голове. Задыхаюсь.
Горю. Вся внутри горю от охватившего меня кошмара.
— М-м-м… — протяжное, сладострастное. — Ты сегодня такой зверь.
Расстрелом.
Взорвалось тотчас все во мне.
Стон. Ее. Его.
Потекли реки крови из моей души.
Сжалась я от боли, от ужаса.
Присела на корточки.
«С*ка ты! А не… зверь», — грохнулась я на колени, давясь слезами.
И снова ее стон, разрывая, добивая меня окончательно.
Вдруг где-то шорох — током меня пронзая.
На четвереньках поползла. Еще миг — и сорвалась на ноги. Сама даже не поняла — как кинулась вперед. В сторону туалета. Прижалась к дощатой стенке.
Сгораю. Поистине, сгораю заживо. В голове — ад. Захлебываюсь немыми рыданиями. А в голове не проходящим звоном ее стон.
И снова где-то чьи-то шаги.
Срываюсь на бег: выныриваю из-за угла — и в сторону беседки.
— Ты чего? — чье-то мужское, кого чуть с ног не сбила.
Прожогом… куда глаза глядят.
— Кто вино? — слышу отчетливо слова Вали.
К столу — выхватываю протянутую бутылку.
— Ого, мать! — гвоздями шутка, которую даже не осознаю до конца.