Итак, вновь взаимодействие двух параллельных миров. Но уже на качественно ином уровне. Эти миры как бы зеркальны. Люди-двойники символизируют доброе и злое начало в каждом индивидууме. Подобным раздвоением объясняет Рыбаков некоторые аномальные явления, встречающиеся в нашей жизни. Например, видения людей, переживших клиническую смерть. Многие
«припомнили состояние резонанса со своим здешним психодвойником… Они думают, что встречаются с богом! Они называют его „светоносным существом“, „лучезарным сгустком доброты“ и так далее. Мы настолько отличаемся от них. Они даже вообразить не могут, что всего лишь на какие-то мгновения сливаются с собой, обретают самих себя, только нормальных, не отравленных!.. Говорят, после таких встреч люди там становятся добрее… уносят что-то отсюда.»
[164, 190]
Совсем уж фантастическое объяснение возникновения альтернативного мира дает А. Мартьянов в романе «Вестники времен». Своими корнями оно уходит еще в раннехристианское представление о мире как об арене непрекращающейся борьбы между добром и злом, Богом и сатаной. Одним из второстепенных персонажей цикла Мартьянова и является сам нечистый, выполняющий здесь функции комментатора происходящего, поясняющий то, что остается за рамками непосредственного сюжета. Он и объявляет главному герою, Гунтеру Райхерту, что тот по необъяснимому капризу Создателя попал из 1940 г. в 1189 г. Тем самым нарушился естественный пространственно-временной континуум и образовалась параллельная Вселенная. Зачем это понадобилось Богу, какова роль Гунтера в дальнейшем ходе истории, дьявол не знает.
«Я знаю все, обо всем, всегда и во все времена. Но вас и случившегося вчера в истории Вселенной нет. Вы отсутствуете в конкретной истории конкретного времени.»
[126, 122]
Дьявол в данном случае сам выступает в роли хранителя времени и порядка. Взгляд Мартьянова на проблему межвременных перемещений отчасти совпадает с традиционными взглядами, разрабатывавшимися в 1960-1970-е годы американскими фантастами (Бредбери, Андерсоном, Гаррисоном).
«Представьте, — говорит сатана, — что с роли статиста вас перевели на роль главного героя некой пьесы, без ведома зрителей и других актеров, одному режиссеру известно — для чего. А вот ассистента режиссера, отвечающего очень за многое, в том числе за ход и качество пьесы, известить об изменениях не соизволили. Быть может, режиссер обнаружил в статисте великого актера всех времен и народов?. Но один актер, сколь гениальным он ни был, не сумеет вытянуть пьесу к триумфу. Должен быть еще один не менее талантливый артист, ну, может быть, два. Сейчас я не понимаю вас, не вижу… таланта, если возвратиться к моей метафоре. Вы правы, я действительно хотел вас изолировать. Почему? Да просто вы превратились в инструмент, способный в иных руках сокрушить равновесие, повернуть спираль истории в противоположную сторону.»