перед нами предстает характер мечтательный, однако, не без авантюрной жилки. Беренгария страстно любит своего жениха. Она прилагает много усилий для освобождения Ричарда из плена.
Мартьянов показывает эту молодую женщину особой очень практичной, трезво и реалистически оценивающей ситуацию. Когда Ричард публично оскорбляет её, она мстит своему жениху, заведя себе любовника. Беренгария совсем не соответствует тому представлению о средневековых принцессах, которое сложилось в литературе. «Девочка симпатичная и какая-то категорически не средневековая», — замечает Сергей Казаков [128, 157]. На что Гунтер Райхерт, появившийся в средневековье чуть раньше и успевший повидать больше, ему отвечает:
«Романтизм есть литературный жанр, склонный к идеализации героев и прошлых времен. Скажи мне, что изменилось от приобретенных тобой новых знаний?… Неужели ты разочаровался в Беренгарии? Тебе хотелось бы видеть принцессу бледной трагической красавицей, полной условностей и замученной воспитанием? Которая сидит в высокой башне, проливает слезы и дожидается возвращения своего благоверного из Крестового похода? Может быть, такие где-то и есть. Подозреваю, кстати, что подобные типажи обитают в германских провинциальных замках или на самых окраинах Франции.»
[128, 158]
Действительно, принцесса достаточно развита для своего времени. Она прекрасно владеет холодным оружием, начитана и не обременена излишними предрассудками, диктовавшимися суровой религиозной моралью средневековья. Беренгария без стеснения признается Казакову, что она уже давно не девственница и до помолвки с Ричардом имела нескольких любовников.
Образ принца Джона в «Вестниках времен» также не совпадает со стереотипным представлением об этом печальном персонаже английской истории.
«Слабый и коварный, — пишет о нем И. В. Можейко, — ничтожный и сластолюбивый, Джон вечно соревновался со старшим братом и вечно терпел поражения. В конце концов он умер — то ли от обжорства, то ли отравленный монахами — в тот самый день, когда, убегая от собственных баронов, утопил в реке все сокровища страны, которые таскал с собой в обозе, не доверяя никому.»
[132, 363]
Мартьянов не согласен с подобной характеристикой. Джон у него выглядит гораздо более симпатичным, чем Ричард Львиное Сердце. «У Вальтера Скотта, — недоумевает Казаков, — король Ричард — образцовый джентльмен, почти святой, а Джон — редкостная свинья и старый скряга. Теперь выясняется, что все наоборот» [128, 157]. Романист полагает, что принц Джон — это «умнейший политик и редкостный хитрец, который впервые ввел в Англии Великую Хартию Вольностей — настоящую Конституцию, положившую основание европейской демократии