В некоторых романах «альтернативной истории» авторы для воссоздания местного колорита пользуются не выписками из исторических источников, а иными приемами. Так, А. Валентинов, М. и С. Дяченко и Г. Л. Олди в романе «Рубеж», чтобы изобразить альтернативную Украину XVIII в., широко используют литературные реминисценции и фольклор. В результате у них получился удивительный и странный мир.
«Писатели, — справедливо замечает Михаил Назаренко, — обошлись с родиной совершенно по-гоголевски: пересоздали ее. … Если не прибегать к каббалистической терминологии и не рассуждать о сходстве и различиях между смежными Сосудами (так называются в „Рубеже“ параллельные миры. — Е. П., И. Ч.), можно сказать только одно: авторы играют в гоголевский миф, а в нем эпохи совмещаются не менее причудливо. Герои „Ночи перед Рождеством“ (екатерининские времена), „Майской ночи“ (много лет спустя), „Старосветских помещиков“ (совсем недавнее прошлое), да и „Страшной ночи“, и „Вия“ — все они современники, все собрались вокруг вечной Диканьки и столь же вечного Миргорода. Так же и в „Рубеже“: Сковорода, Екатерина, Вакула, Рудый Панько, Котляревский и Гоголь сосуществуют, нимало не удивляясь такому соседству. Как-никак они живут не в истории, а в мифе.»
[133, 413–414]
Вследствие подобного подхода очень трудно определить эпоху, в которую происходит действие романа.
«Смотрим, чем вооружены герои романа, — пишет С. Логинов, — фузеи, гарматы, булдымки какие-то — и беглый московский стрелец фигурирует среди действующих лиц — всё указывает на допетровскую эпоху. И вдруг упоминание, что совсем недавно в Европе взлетел первый монгольфьер. А это событие, как сейчас помню, произошло 21 ноября 1783 года, когда не только старой, но и новой Запорожской Сечи следа не оставалось.»
[121, 5]
Немного ниже упоминается о том, что под Полтавой был побежден Петр I.
«Вот откуда стрельцы и умаление государства Российского… тогда понятненько. Одно неясно, откуда взялся град Питербурх и почему не к гетьману спешат герои получать зарубежную визу, а к императрице Екатерине? … Читаем и видим, что дальше начинается что-то несусветное. Братец Гримм-старший, который родился два года спустя после полёта братцев Монгольфье, вовсю собирает украинский фольклор. А затем и вовсе появляется с детства знакомый пасичник Рудый Панько, поминая некоего щелкопера, который его, пасичника, байки на великоросской мове тиснул, а теперь, надевши „Шинель“, гуляет по „Невскому проспекту“.»
[121, 6]
Сами соавторы в одном из интернетовских интервью указывают, что действие их романа происходит в 1796 г. Впрочем, это справедливо лишь применительно к «украинским» страницам «