Свечерело. Торопливый костер перешел в основательное огнище. Волосатый Распутин многолико, с десятка литровых бутылок, одобрительно сверкал гипнозными очами на бушующих рыбаков, пугающих песенным ревом еще недопуганные остатки северной природы. Настоящие бродяги — всегда демократы: никогда не будут приставать с расспросами, убеждать попробовать то-то, сделать так-то. Это был тот самый случай: на меня, казалось, никто не обращал внимания, в то же время я не чувствовал себя лишним. Что касается моего коллеги, то быстро опьяневший, как от внезапного счастья, коллега у костра был беспомощен и страшен одновременно. Мне показалось, что цивилизация начисто выхолостила из его генов программу, отвечающую за естественные движения и звуки, которые обычно непременно проявляются раствором алкоголя соответствующей концентрации даже у безнадежно далеких от натуры «цивилов» в десятом колене. Словно пляшущий мутант, с желтыми, огненными пятаками вместо глаз и очков, он выделывал у пламени какие-то невероятные, невиданные мной доселе движения, и пронзительно ритмично визжал, как будто кто-то в кустах без устали давил на устрашающий клаксон. Кажется, это, по логике моего коллеги, было возвращением к природе.
Так и прошла ночь — у костра, под неусыпным, допинговым бдением «Распутина». Нары вигвама понадобились лишь некоторым. В том числе моему, в конце концов обессилившему коллеге. «С утра пойдем рыбачить», — как новость невнятно шептал он мне на ухо под самое утро, прежде чем заснуть до самого вечера. В этом грядущем этапе поведения рыбаков, не без сарказма подумал я, была практическая необходимость: консервы съедены, к вечеру, чтобы пережить еще одну ночевку, нужна уха. Действительно, с похмельным рассветом, демонстрируя присущую настоящим рыбакам выносливость, ночные собутыльники разбрелись по полуострову, направляясь в основном вглубь, в сторону от реки. Именно там, по рассказам коллеги, находились кишащие рыбой девственные озера. Однако на самом деле, судя по тому, что «вигвам» появился здесь достаточно давно, несколько лет назад, — что следовало из рассказов, — говорить о невинности этих мест можно было лишь с большой натяжкой.
Оказалось, что у всех рыбаков, несмотря на их, мягко говоря, неинтеллигентный вид, отличная, соответствующая хобби, экипировка. Особое мое удивление касалось удобных телескопических удочек, а также спиннингов самых разных расцветок. Можно было подумать, что «банда» на самом деле представляла собой участников соревнований по спортивной рыбной ловле. Моя амуниция, из ржавых крючков и куска толстой лески, стыдливо прячущаяся в кармане, безнадежно уступала данному великолепию. Именно по этой причине я не увязался ни за кем из «профессионалов», а ушел в противоположную сторону — пересек полоску леса, спустился к берегу реки, подальше от того места, куда вчера выгрузила нас резиновая лодка, и где мою бедность никто не мог созерцать. Я выбрал место с невысоким обрывом, где сказочная темнота вод, согласно не столько опыту, сколько минутному наитию, сулила надежду на необычный улов.