Времена романтического Севера кончились. Большинство нынешних северян никакие не бродяги и даже не охотники и не рыбаки. Живут в многоэтажных домах, смотрят телевизор, блуждают по Интернету. В соответствующий сезон некоторые, исключительно ради разминки, гуляют по грибы и ягоды, а самые ленивые, но компанейские, иногда жарят шашлыки на ближайшей облезлой опушке.
«Скукотища. Причём, скукотища особая, северная. Более цепляющая за живое. В думах о неиспользуемых потенциалах в череде убегающих лет. Ведь стоят наши северные города, по сути, посреди тайги, тундры. И неспроста, видимо, нордическое небо посылает нам особые знаки замысловатыми переливами полярного сияния. И говорит оно: о, люди, вы — часть природы!..» И так далее.
Все эти космические банальности сладкоголосо выводил мне коллега по работе, очкастый романтик, нежно встряхивая перед одухотворённым ликом холеными тонкими пальцами и поправляя мизинцем гладкий чубик, похожий на чёлку. Между тем, с его стороны это была обыкновенная агитка. Он убеждал меня ехать с ним на рыбалку, чем я серьёзно не занимался лет десять. «Скукотища!» — то и дело повторял он, волнуясь, боясь, что я откажусь. Он повторял это «словище» так, что, вопреки ожиданию, от него не веяло грустью, не мучило совесть, не хотелось застрелиться. Наоборот — оно получалось радужным, озарённым предвкушением забытого рыбацкого трепета. Разумеется, в таком варианте оно тоже работало в пользу доводов коллеги. Для коего вопрос был решённым. Он нашел кампанию рыбаков, которые брали его в грядущую субботу, на «брусничный полуостров». Было ли это названием географической структуры или характеристикой ее ягодной урожайности, мне до сих пор неизвестно. По словам коллеги, у этих его новых друзей была сторожка на полуострове, вокруг которого — девственные озерца, кишащие рыбой и ондатрой. По суше полуострова пешком ходили лоси и глухари. Коллега уверял, что иногда эти непуганые животные подходят к рыбацкому костру погреться. Это, конечно, было уже слишком. Но если хотя бы часть из красочно описанного правда, то я еду. Именно так я сказал коллеге, устав его слушать. Еду при одном условии: подготовка к прогулке на полуостров не должна требовать насилия над моей закостеневшей ленью.
«Что т-ты! — замахал аристократическими конечностями коллега. — Возьми, что найдется. Можешь ничего не брать, езжай, какой есть. Ведь само ужение рыбы — не главное! Выкладывай сумму на провизию — и жди уик-энда».
Мой коллега имел одну из типичных северных судеб. К тридцати годам ему опостылела холостая столичная жизнь, проведенная «в бетоне, смоге, техническом шуме и людском гомоне», и он подался на Север. Здесь, проработав месяц в «романтических» трассовых условиях, быстро понял, что действительно потерял. Но, к счастью, не безвозвратно: быстро сориентировался и удачно осел в нашем Управлении — письменный стол, компьютер, телефон. Здесь у него опять появилась уйма времени, чтобы мечтать. И вот, мечты, похоже, начинали воплощаться.
